IX
Наутро, между девятью и половиной десятого, они возвращались в Кристминстер; в купе вагона третьего класса они были одни. Боясь опоздать на поезд, Арабелла оделась на скорую руку и выглядела довольно неряшливо, — теперь она казалась далеко не такой оживлённой, как накануне вечером в трактире.
Когда они сошли на вокзале, она обнаружила, что до открытия заведения остается еще полчаса. Они молча пошли из города по направлению к Элфредстону. Джуд смотрел вдаль, на проезжую дорогу.
— О… какой я слабый и ничтожный! — пробормотал он наконец.
— Что? — спросила она.
— Ведь это та самая дорога, по которой несколько лет назад я шел в Кристминстер — шел полный надежд!
— Ну, дорога — дорогой, а времени у меня почти не остается — к одиннадцати я должна быть в трактире. Я уже сказала, что не стану отпрашиваться на целый день, чтобы поехать с тобой к бабке. Поэтому нам, пожалуй, лучше распрощаться здесь. Я бы не хотела показываться с тобой на Главной улице, раз мы ни до чего не дотолковались.
— Хорошо. Но сегодня утром, когда мы вставали, ты сказала, что хочешь мне что-то рассказать, прежде чем мы разойдемся.
— Да, хочу… О двух вещах… об одной в особенности. Только обещай сохранить это в тайне, тогда скажу. Обещаешь? Я женщина честная и хочу, чтобы ты это знал… Это то самое, о чем я начала рассказывать тебе ночью… О человеке, который содержал гостиницу в Сиднее. — Арабелла говорила с несвойственной ей поспешностью. — Будешь помалкивать?
— Да, да, обещаю! — с нетерпением отвечал Джуд. — Разумеется, я не стану выдавать твои секреты!
— Так вот, всякий раз, как мы встречались с ним на прогулке, он твердил, что я ему очень нравлюсь, и уговаривал выйти за него замуж. Возвращаться в Англию я не собиралась, а своего дома там, в Австралии, после того как я ушла от отца, у меня не было, и в конце концов я уступила.
— Как? Вышла за него замуж?
— Да.
— По всем правилам, по закону, с венчанием в церкви?
— Да. И жила с ним почти до самого моего отъезда. Это было глупо, я знаю, но что сделано — то сделано! Ну вот и сказала тебе все. Не доноси на меня! Он, бедняга, пишет, что хочет вернуться в Англию. Но если он вернется, он вряд ли меня найдет.
Джуд стоял перед ней бледный и неподвижный.
— Почему же, черт возьми, ты не сказала мне об этом ночью! — проговорил он.
— Не указала так не сказала… Стало быть, ты не хочешь помириться со мной?
— Так, значит, когда ты говорила в трактире, о «своем муже», ты не меня имела в виду?
— Конечно… Да брось ты из-за этого кипятиться.
— Мне нечего больше сказать! — заключил Джуд. — Просто нечего сказать о… преступлении, в котором ты сама призналась!
— Подумаешь, преступление! Там на такое и не смотрят! Многие так делают… Но если это тебя так задело, я вернусь к нему! Он очень меня любил, и мы жили с ним честь по чести, как любая почтенная супружеская пара в колониях! Откуда я могла знать, где ты и что?
— Я не собираюсь тебя порицать. Я мог бы сказать многое, но, пожалуй, это ни к чему. Чего ты от меня хочешь?
— Ничего. Я хотела сказать тебе еще кое-что, но, кажется, мы уже успели надоесть друг другу! Я обдумаю все, что ты мне сказал о своих делах, и дам тебе знать.
На том они и расстались. Джуд смотрел ей вслед, пока она не скрылась в направлении трактира, потом пошел на вокзал. Узнав, что до отхода поезда на Элфредстон остается три четверти часа, он опять вышел в город и машинально добрел до Перекрестка Четырех Дорог, где остановился и постоял, как делал это часто и прежде, оглядывая простиравшуюся перед ним Главную улицу с ее колледжами, столь живописную, что соперничать с ней могли только такие проспекты на континенте, как улица Дворцов в Генуе; в прозрачном утреннем воздухе очертания зданий вырисовывались четко, как на архитектурном проекте. Но Джуд был не в том настроении, чтобы любоваться такими вещами или критически оценивать их; ночь, проведенная с Арабеллой, унизительные воспоминания о их близости, образ Арабеллы, заснувшей на рассвете, рождали мучительное чувство вины, налагавшее на его застывшее лицо печать обреченности. Если б он только презирал Арабеллу, он не был бы так несчастен; но он и жалел и осуждал ее одновременно.
Джуд повернулся и пошел назад. Уже подходя к вокзалу, он вдруг услышал, что кто-то позвал его, и вздрогнул не от оклика, а от самого звука голоса. К его великому удивлению, перед ним, как призрак, выросла Сью, растерянно ищущая чего-то, словно во сне, с дрожащими губами и напряженным взглядом, который будто упрекал его.
— О, Джуд… Как я рада, что встретилась с тобой! — проговорила она быстро, прерывающимся голосом, готовая вот-вот разрыдаться… Но тут же вспыхнула, угадав, о чем он подумал: после ее свадьбы они видятся сейчас в первый раз.