Сцена 7. Интригующее открытие
Утро для меня началось с истошного кошачьего мява под дверью. Противный заунывный вой сопровождался ещё и мерзопакостным скрежетом когтей по крепкому дереву. Да что же это за безобразие, вроде не весна, чтобы котики так с ума сходили?!
- Яр, - простонала я, спросонок не сразу вспомнив, кто я, где нахожусь и что вообще происходит.
Гадость пробуждения сгладил нежный поцелуй в уголок губ и бархатистый шёпот:
- Не волнуйся, моя хорошая, я со всем разберусь.
Мр-р-р, как же приятно! Чувствуя себя большой избалованной кошкой, я потянулась, открыла один глаз, и вот тут-то воспоминания о прошлом вечере и набросились на меня с пылом засидевшегося в кустах в ожидании неосторожной жертвы маньяка. Я ойкнула, смущённо покраснела и расплылась в блаженной улыбке влюблённой дурочки, впадающей в романтичный ступор при виде обнажённого торса любимого мужчины.
- Ты чего, Юль? – Ярополк повернулся ко мне, затягивая завязки на штанах.
Честное слово, я чуть слюной не захлебнулась, глядя на покрытую золотистым загаром кожу, под которой перекатывались волнующими девичье сердце буграми мышцы. Это всё моё, родное и любимое, никому не отдам! Зачарованная открывшейся красотой, я спрыгнула с кровати, подошла к Яру и с детской непосредственностью провела ладошкой сначала по его груди, а затем и животу. Спустилась бы и ниже, да Ярополк решительно отодрал мою лапку, крепко поцеловал в беззащитную ладошку и хрипло выдохнул:
- Ладо моё, если ты свои ручки не угомонишь, то я плюну на всю конспирацию и буду любить тебя до тех пор, пока меня силой от тебя не отдерут.
Ой, точно, как же я могла забыть, нас же застукать могут. Тем более, что Опалов под дверью всё ещё не умолкает, а значит, в скором времени на его вопли полдома сбежится, если не весь дом полным составом. Словно прочитав мои мысли, в дверь торопливо и коротко стукнули. Я растерянно посмотрела на Ярополка, прикидывая, поместится ли он под кровать или всё же лучше попробовать утрамбовать его в сундук. К счастью для нас обоих, мой возлюбленный проявил большую сообразительность, подхватил свою одежду и бесшумно ретировался на балкон. Я запрыгнула на кровать и хрипловатым, словно только пробудилась от сладкого сна, голосом произнесла:
- Войдите.
- Синьора Джульетта, вы проснулись? – кормилица заглянула в комнату, со смесью удовлетворения и разочарования убедилась, что я одна и вошла, тараторя и осматривая покои цепким взглядом завзятой сплетницы. – Синьора матушка желают к вам зайти, вот я и поспешила вас разбудить.
Вот потаковщица, разбудить она меня пришла, как же! Ну, то есть и разбудить, конечно, тоже, а помимо этого ещё и кавалера, если бы он задержался, выпроводить. Надеюсь, у кормилицы хватит благоразумия никому не проболтаться о том, кто задержался у меня в спальне дольше положенного приличиями и родственными связями. Впрочем, сохранение нашего маленького секрета и в её интересах, семейство Капулетти точно не одобрит подобных амурных благодеяний и в два счёта выставит кормилицу на улицу, если вообще не прирежет, с них станется.
К чести Марии стоит сказать, что она ни словечком не обмолвилась о Тибальте и вообще делала вид, что ничего особенного вчера не произошло. Зато кипящий от негодования Опалов, шмыгнувший в комнату следом за кормилицей, молчать не собирался. Этот наглый тип, похожий на меховой шар, забрался на сундук, уставился на меня горящими злым огнём глазами и принялся отчитывать меня, словно директор школы провинившуюся первоклашку! Тоже мне, праведник нашёлся, у самого девиц больше, чем дней в високосном году, а мне проповеди читает!
- И чего это котик раскричался? – Мария озадаченно покачала головой и тревожно нахмурилась. – Синьоре Капулетти это может не понравиться.
Матушке это совершенно точно не понравится, ей вообще сложно угодить. Я посмотрела на злого, словно тысяча чертей, Опалова, на кормилицу и в голове у меня зародился коварный план.
- Кормилица, котик, наверное, кушать хочет, - я сладко улыбнулась и трогательно похлопала ресничками, - будь добра, отнеси его, пожалуйста, на кухню и проследи, чтобы его хорошенечко покормили.
Опалов от такой заботы аж поперхнулся и замолк, правда, лютая ненависть из глаз никуда не делась, а жаль. Между прочим, я с ним вполне гуманно поступила, могла ведь приказать и в кладовую отправить, на мышей охотиться. А то и вообще из дома выгнать, надоел, мол, наигралась, пусть теперь живёт, как получится.
- Голубка вы моя, - умилилась кормилица, ловко подхватывая мявкнувшего от неожиданности Опалова и прижимая к пышной груди, - с вашего позволения я пойду котика покормлю, а вы никуда не уходите, матушки дождитесь.
Я послушно села на стул, демонстрируя готовность ждать синьору Капулетти хоть до легендарного второго пришествия (надеюсь всё же, что она появится раньше, у меня очень большие планы на день). Кормилица ободряюще мне улыбнулась и ушла, что-то негромко воркуя недовольно фырчащему на её руках Александру. Едва за Марией закрылась дверь, как я вихрем метнулась к балкону, но увы, Яра на нём уже не было. Лишь трепетала лепестками на лёгком ветерке лежащая на перилах балкона свежая огненно-красная роза. Я мечтательно вздохнула, подхватила цветок и прижала его к груди, наслаждаясь сладковатым ароматом. Вот теперь я действительно почувствовала себя самой настоящей Джульеттой, любящей и любимой, готовой преодолеть любые преграды на пути к собственному счастью. Как там у классика? «Любовь, хотя она слепа, без глаз найдёт, какими ей путями дойти до нас и властвовать над нами». Не в силах стоять на месте, по-прежнему прижимая розу к груди, я закружилась по комнате, кусая губы, чтобы не закричать вслух о переполнявших меня чувствах. Увы, миг ликования любви долгим не был, ко мне собственной недовольной персоной пожаловала синьора Капулетти. Я поспешно повернулась к столу, пряча подаренную Яром розу в пышном букете, которым заботливая кормилица украсила мою комнату.
- Джульетта! – голос синьоры Капулетти показался мне резким, словно кто-то резанул вилкой по стеклу. – Джульетта, что ты делаешь?!
Я вздохнула, входя в уже знакомую мне роль милой послушной девочки:
- Поправляю цветы, матушка. Вы ведь сами всегда учили меня, что у достойной хозяйки всё должно быть на своих местах.
Видимо, все матери говорят своим дочерям одно и то же, потому что против любимой сентенции моей мамы синьора Капулетти возражать не стала, наоборот, одобрительно кивнула и даже чуть дёрнула уголками губ, обозначая улыбку. Уф, не удивительно, что синьор Капулетти не очень-то счастлив со своей женой, сами посудите, легко ли жить с каменной статуей? А впрочем, вполне возможно, что его холодность и превратили некогда восторженную и романтичную девушку в ледяную даму, за ненадобностью забывшую о том, что у неё есть сердце.
- Присядь, Джульетта, - синьора Капулетти величественно, словно императрица на трон, опустилась на стул, кивком головы приказав мне последовать её примеру. – Нам нужно поговорить.
Ой. Нет, не так, ой-ёй-ёй, так будет точнее. С чего вдруг синьора Капулетти полюбила разговоры по душам со своей дочерью, раньше они никогда не набивалась мне в сердечные подружки (чему я, признаться честно, была только рада).
- О чём же матушка?
Чтобы меня не выдало нервное дрожание кончиков пальцев, пришлось прятать руки в складках юбки, благо она очень большая и пышная, под такой юбкой, при желании и кавалера укрыть можно. Не очень большого и не сильно упитанного, такого, как Геннадий Константинович, например. Я мысленно хихикнула, представив, как укрываю нашего режиссёра юбкой и тут же прикусила внутреннюю сторону щеки, скрывая излишнюю весёлость. К счастью для меня синьора Капулетти ничего не заметила, погружённая в переживания по поводу очередного разговора с дочерью (господин Фамусов из пьесы «Горе от ума» наверняка горячо поддержал бы мою матушку, он ведь, помнится, тоже сетовал на нелёгкий труд быть отцом взрослой дочери). Торопить матушку или каким-либо ещё способом провоцировать её неудовольствие я не собиралась, а потому сидела тихо-тихо, словно мышка под веником. Тем более, что наслаждаться воспоминаниями о прошедшей ночи и предаваться разгульным фантазиям на тему ночи грядущей тишина мне ни капли не мешала.