На кухне сработал таймер — пора было вынимать утку.
— Я сам достану, — сказал Эрик и, оставив меня с девчонками, ушел на кухню.
— Так что ты сказала тому журналисту? — спросила Салли после того, как я осушила бокал.
— Я сказала «да пошла она в задницу».
Салли едва не подавилась шампанским.
— Шутишь! — воскликнула Салли.
— Конечно, шучу. Хотя надо было.
И в тот момент Эрик появился в гостиной и торжественно внес паштет из утки, запеченный в тесте. Паштет выглядел идеально.
Гвен взвизгнула, Салли захлопала в ладоши. Эрик улыбался во весь рот.
— Вы только поглядите, — ахнула я.
— Джули, твой паштет тянет на семьдесят пять баллов по стобалльной шкале, где сто — паштет самой Джулии. Как минимум.
Проглотив остатки истерики, я почти нормальным голосом предложила разрезать эту красоту.
Джулия настойчиво рекомендует освободить утку из запеченной корочки, вынуть оставшиеся косточки, нарезать мясо и снова вложить в оболочку из теста. Ничего подобного делать я, разумеется, не собиралась. Я срезала верхушку, рассекла и вынула нитки, которыми перевязывала утку, я потом большим ножом, которым не так давно пыталась разделать мозговую косточку, поделила этот кулинарный шедевр на порции.
Никогда в жизни мне не доводилось пробовать ничего подобного. Восхитительное, сочное, жирное, ароматное, невероятно вкусное… Кулинарный прорыв сродни открытию в науке плутония, вот это я понимаю, достойное завершение Проекта! Мы объелись и, осоловевшие, продолжали сидеть за столом, под приглушенным светом лиловой лампы, подаренной Эриком на День святого Валентина. Эта лампа была похожа на куклу из «Маппет-шоу» и получила свои пятнадцать минут славы, когда к нам приезжали с Си-би-эс.
— Ну что ж, — заявила Гвен, — если Джулия этим недовольна, этой суке ничем не угодишь.
Забудьте о пирогомании… вот как делают у нас в Лонг-Айленд-Сити!
Когда Салли и Гвен разошлись по домам, а остатки пате де канар отравились в холодильник, мы с Эриком завалились в кровать. Я опустила голову ему на грудь, крепко к нему прижалась, и на меня снова напал нервный смех сквозь слезы, но смеха, надо сказать, на этот раз было значительно больше.
— Почти конец, — сказал Эрик.
— Почти.
— Что у нас завтра на ужин?
— Почки с мозговой косточкой.
— Ммм… мозговая косточка…
— Угу.
— А когда все закончится, — Эрик чмокнул меня в макушку, — давай заведем собаку?
Я то ли всхлипнула, то ли хихикнула и ответила:
— Конечно.
— И знаешь, давай будем есть побольше салата.
— Ладно. И ребенка тоже заведем? Знаешь, Эрик, мне уже пора начинать пробовать, потому что у меня…
— Твой диагноз. Знаю. Но меня это не тревожит.
— Почему? Может, все-таки есть повод тревожиться?
— Не-а. — Он щипнул меня за плечо. — Если ты с Проектом справилась, то забеременеть труда не составит. Плевое дело.
— Хм… Возможно, ты и прав.
И мы уснули, как дети или как две фаршированные уточки, похожие на футбольные мячи.
В последний день Проекта я взяла на работе выходной — да что они мне сделают, в самом деле? Наверное, я рассчитывала, что проведу целый день, спокойно готовя последний ужин и размышляя о прошедшем годе и его щедрых дарах. Но знаете, я никогда не отличалась философским складом ума, а что до спокойствия, то, чтобы постичь эту науку, как и искусство французской кухни, требуется куда больше года. Все утро я играла в «Цивилизацию» и никак не могла оторваться («Вот только завоюю Рим, и сразу прекращу…»), а потом мне пришлось лихорадочно метаться, чтобы успеть сделать все дела. В «Оттоманелли», куда я примчалась за почками и мозговой косточкой, меня поприветствовал продавец:
— Прии-ивееет. Ну как продвигается? Кулинарная школа с как ее… Джулией Чайлд?
— Хорошо. Между прочим, я закончила.
— Ну и славно, ну и славно. Поверьте моему слову — в жизни не видал, чтобы люди покупали столько потрохов. — Он протянул мне заранее заказанную мозговую косточку и спросил: — Вам это для соуса? А то я могу разрубить ее пополам, если вам мозг нужен.
И он сказал мне об этом только сейчас!
Мы с Эриком в одиночестве съели наши роньон де во а-ля борделез[68] с зеленой фасолью и тушеным картофелем, поданными на тарелочках, украшенных майонезом колле — это майонез, смешанный с желатином, его перекладывают в кондитерский мешок и выдавливают из него всевозможные розочки и орнаменты, если кому приспичит, конечно. И вот мы ужинали, а на кухонном столе меня ожидал последний рецепт из «Искусства французской кухни» — рейне де саба. «Царица Савская». Известная также как шоколадный торт.