Это было очень, очень плохо — читать такую книжку в моем возрасте. Я это знала. Я предала родителей. Поступила неправильно. И каждый раз, пробираясь в комнату родителей, я зарекалась: последний раз, последний раз. И прекрасно понимала, что обманываю себя. Да, я слишком низко пала, я погрузилась в пучину разврата, и никогда уже мне не стать такой невинной, как прежде! Но ведь в книге столько полезной информации! В ней так много такого, чего мне никогда и нигде больше не узнать, даже от Изабель, которая знает о сексе больше любой одиннадцатилетней девочки, хотя ей всего десять. Нет, грань я уже перешла, а раз так, пусть хоть узнаю для себя что-то новенькое.
Когда я приходила из школы, мама чаще всего была дома, но иногда водила моего братца Хитклифа на тренировку юношеской лиги или отправлялась к подруге, а то и просто убегала по делам. В такие дни я сгребала свою порцию шоколадного печенья (у меня было строгое — ну, насколько это возможно — правило: не съедать больше десяти штук за день), прихватывала бумажное полотенце и прокрадывалась в родительскую ванную. На стене висела маленькая картина, написанная маслом и изображающая женщину в неглиже. Мне нравилась картина, хоть я и была рада, что, они повесили ее в ванной. Но теперь, когда я узнала, что за книга лежит в папином шкафу, в этой картине обнаружился новый, скрытый смысл, о котором я раньше и не задумывалась.
Я доставала книгу, от страниц которой исходил терпкий запах дыма и тайны. Мне казалось, она пахнет так потому, что мои родители вынимают ее, когда снимаются сексом, при этом мама, наверное, надевает резиновый корсет, высокие сапоги, а может, еще что. (Лишь спустя много лет я поняла, что книга пропахла жидкостью для полоскания рта, лаком для волос и сигаретами, которые папа прятал в шкафчике, чтобы иногда на террасе затянуться тайком после того, как меня уложат спать.) Я сползала по стеночке, на которой висела картина, усаживалась на белый коврик в узелках и читала, пристроив книгу на согнутые колени. Разложив печенье на бумажном полотенце, я поедала его одно за другим, разъединяя две шоколадные половинки, вылизывая белую начинку и растворяя печенье во рту, пока оно не превращалось в шоколадную массу, и читала все про кассолетт, постильонаж и гамахуш[9]. Некоторые главы были просто омерзительны — особенно те, где описывались вонючие небритые подмышки. Но были и такие, от которых у меня ныло между ног. А потом я слышала, как открывается дверь гаража. Я вскакивала, убирала книгу на место, закрывала дверь шкафчика, сгребала остатки печенья и мчалась на кухню, чтобы сидеть там как ни в чем не бывало, когда мама войдет и попросит меня помочь разобрать покупки.
Так что с «Радостями секса» я впервые вкусила греха, а вот с «Искусством французской кухни» я вкусила его во второй раз.
В сочельник мама обычно готовила красную фасоль, рис и приправленную чили говядину. Фасоль готовили отдельно. Чтобы я ела фасоль? Да ни в жизнь. Но как-то раз к нам на рождественский ужин напросился папин начальник. Поначалу мама впала в панику, но, успокоившись, решила отличиться и приготовить нечто особенное. В то утро я застала ее на кухне за нарезанием овощей. На кухонном столе лежала старая кулинарная книга, раскрытая на странице триста пятнадцать. Boeuf Bourguignon — говядина по-бургундски.
Эта толстая книга в светло-бежевой обложке лежала в нашем чулане с тех пор, как я себя помню, но прежде я никогда не видела, чтобы мама готовила по ней. Вообще-то, это был двухтомник и назывался он «Искусство французской кухни». На обложке обеих книг был рисунок из переплетающихся цветков. Мама объяснила мне, что такой рисунок называется флер-де-лиз. Обложку книги, по которой готовила мама, украшал рисунок из красных флер-де-лиз; на обложке той, что осталась на полке в кладовой, цветы были синие.
В маминой коллекции было много интересных кулинарных книг. Мне нравилась серия «Тайм-Лайф», по две книги на каждую из мировых кухонь — одна на пружинках, с рецептами, вторая, побольше, с исторической справкой и красочными картинками. Но самой моей любимой в те времена была книга о венской кухне, где на иллюстрациях высились огромные белоснежные торты. Я приставала к маме, тыкая то в один, то в другой торт, и просила испечь такой же, но мама объясняла, что в их состав входит кокос, орехи и джем — а чтобы я съела кокос, орехи или джем? Да ни в жизнь! Но к этим двум томам у меня было особое отношение. На полке рядом с иллюстрированными книжками и «Энциклопедией Бетти Крокер»[10] они выглядели солидными, немного старомодными, но серьезными и настоящими, как старинные книги, которые продаются в антикварных лавках и стоят кучу денег.