Я увеличила огонь, и в кастрюлю с вином добавила сливочное масло и крахмал для загустения. Затем на каждый хлебный кружочек уложила по одному яйцу и полила соусом.
— Яйца были синие, соус серый, — изрекла я, подражая голосу Хамфри Богарта, но вышло не очень никогда не умела подражать голосам. К тому же соус получился даже не серый, а какой-то лиловый. Так что шутка моя не удалась, и смешно никому не было.
Мы ели молча, окруженные горами коробок. На вкус яйца были как дешевое вино, которым мы их запивали, только с привкусом масла. На самом деле не так уж плохо и получилось.
— Вкусно, Джули, — попытался утешить меня Эрик. Я промолчала. — Подумай только, ведь всего неделю назад ты бы не стала есть яйца, а теперь запросто! Многим ли доводилось за свою жизнь сварить хотя бы одно яйцо в красном вине? Вряд ли кто-то за такое возьмется, кроме нас!
Понимая, что он старается меня утешить, я невесело улыбнулась в ответ. Но под тихое жевание над обеденным столом витали безответные вопросы: зачем тебе это, Джули? зачем тебе эта Джулия? зачем тебе это именно сейчас?
В тысяча девятьсот сорок восьмом году Джулия и Пол перебрались в Париж. Джулия отправилась просто за компанию — и еще ей, конечно, хотелось ознакомиться со знаменитой французской кухней. Тогда она мало разбиралась в еде, но поесть любила и могла съесть больше любого из тех, кого Полу доводилось встречать (кроме него самого).
Пол был разочарован тем, как испортился его Париж, — до войны он долгое время жил здесь. Пострадавшие от бомбардировок здания и повсеместное присутствие военных вызывали уныние. Джулия видела город впервые, и в глазах ее все выглядело не так уж плохо. Более того, ей казалось, что жизнь ее никогда не была лучше.
В их квартире на Университетской улице было холодно — студеной зимой она обогревалась одной пузатой печкой. Квартира была странной планировки — в форме буквы L. Высунувшись из окна гостиной, Пол мог сфотографировать Джулию, выглядывавшую из окна спальни, на фоне парижских крыш. Именно в этой эксцентричной и старомодной квартире Джулия научилась и полюбила готовить.
Мать Джулии умерла задолго до того, как они с Полом переехали в парижскую квартиру, и задолго до того, как они поженились и даже познакомились. Это, конечно, грустно, но, по крайней мере, Джулии не надо было волноваться о том, что подумает ее мать, войдя в эту темную квартиру, где пахло сыростью, где кухня располагалась наверху скрипучей лестницы, а ванна выглядела странно и даже зловеще.
Вообще-то, я точно не знаю, как выглядела их ванна; может, очень даже и ничего. А вот наша могла нагнать страху на кого угодно.
Зато кухня в нашей новой квартире была довольно просторной по нью-йоркским меркам. Она располагалась в отдельном помещении, возле раковины была столешница и большая плита. Освещалось все это флюоресцентными лампами в индустриальном стиле. Едва переехав, мы первым делом отодрали покрытие пола до самых досок, которым было лет сто, не меньше. Темные отсыревшие доски пола слегка подгнили, и мы пока не решили, что будем с ними делать. Но кухня мне нравилась: именно из-за нее я выбрала эту квартиру, из-за нее сквозь пальцы смотрела на сломанные рамы и ставни, на странную черную ванну и на все остальное, что было совсем не так, как должно было быть.
Черная фаянсовая ванна стояла на возвышении: чтобы залезть в нее, нужно было подняться на две ступеньки. Если при этом вы представили себе гламурную ванну, вроде тех, что в отеле в Лас-Вегасе, — забудьте. Во-первых, ванна была старая и облезлая, а обрамляла ее растрескавшаяся пластиковая планка времен пятидесятых, как в дешевых мотелях. Фанерные ступеньки покрыты свинцово-серым линолеумом. Поднявшись на две ступеньки, вы приблизитесь к ободранному подвесному потолку с дырой для лампы. Лампа не работала, а дыра была просто черной и зияющей дырой, из которой того и гляди поползут разные твари, пока вы скрючившись сидите в этой ванне (по крайней мере, мне так казалось).
Сама квартира была вытянутой формы, с низкими потолками и тем же свинцово-серым линолеумом, что и ступеньки в ванной, и это делало ее похожей на подводную лодку. В торце было большое окно, с двух сторон обрамленное ставнями, — такие окна часто можно встретить в маленьких городках американского Юга. Звучит хоть и неплохо, но на самом деле это было ужасно, потому что Лонг-Айленд-Сити далеко не маленький городок американского Юга.
Когда мама впервые увидела эту ванну, она рассмеялась, и нетрудно догадаться, что не от радости. При виде ставней глаза у нее сделались как тарелки.
— Джули, они же даже не закрываются! Вы живьем заморозитесь.