— Я не виноват, — обиженно заявил он, опередив мои вздохи и топанье ногами. — Раковина засорилась. Надо сходить и купить «жидкий сантехник».
Я скинула свои ужасные туфли и скрылась в «полуванной».
Звук, который я издала, выскочив оттуда, трудно воспроизвести на письме, но я все же попробую:
— Аааакаквчрррртттт! Фууукакввгадссссссфууу. Фу. Фууууу!
Мерзкое черное дерьмо оказалось вовсе не дерьмом. В маслянистой жиже плавали зернышки риса, клочки петрушки и еще неизвестно что.
«Буравчик» — идеальный, изысканно-буржуазный и совсем не девчачий коктейль, даже если подается в охлажденном бокале для мартини и переливается жемчужными отблесками шартреза. Сам Филип Марлоу[33] пил «буравчики». Оригинальный рецепт включает джин и сок лайма в соотношении один к одному.
Так готовили этот коктейль, когда джин еще гнали в чугунных ваннах. В наше время бармены обычно смешивают «буравчики» в соотношении четыре к одному, и, по мнению семьи Пауэлл, тут явный перебор с лаймовым соком. Поэтому начинающим лучше вообще с барменами не связываться. Приготовьте коктейль дома, плеснув самую малость хорошо охлажденного лаймового сока. Мы с Эриком вместо джина добавляем в «буравчики» водку — многие сочтут это святотатством, но нам в самый раз. Коктейль, который Эрик смешал для меня, когда я наконец прекратила свои завывания, был лучшим «буравчиком» в мире, способным заставить любую жену забыть о том, что ее муж смотрит новости, не вымыв посуду. И если смех Дейзи Бьюкенен[34] похож на шелест долларовых купюр, то «буравчик», если его правильно приготовить, имеет цвет этих самых купюр. Это лучшее лекарство для тех, кто чувствует себя опустошенным в финансовом и душевном смысле.
Как, например, в те минуты, когда в полуванной сочится мерзкое черное дерьмо.
Мы с Эриком были не готовы (а после пары «буравчиков» и не в состоянии) решать проблемы с сантехникой тем вечером. Рано утром Эрик сбегал в магазин, а заодно из соседнего кафе принес завтрак. Все утро мы разгребали грязную посуду, заливали в раковину «жидкого сантехника» и уговаривали трубы принять обратно их содержимое, где бы это «обратно» ни находилось. Вечером я села к компьютеру, описала свою сантехническую ситуацию, а заодно извинилась за то, что вчера ничего не приготовила. Пока меня не было, Изабель веселила народ, написав самый забавный комментарий о Джулии Чайлд, который мне только доводилось читать:
О боже, Джулия Чайлд действительно самый удивительный человек на свете! Только что включила телевизор, а там как раз показывали ее шоу. Она сидела, подперев подбородок, и выглядела эдакой доброй богиней домашнего очага. Обратившись к женщине, которая готовила вместе с ней (я ее не узнала), она заявила: «Сто лет не пила кобблер[35]!» Они приготовили очень вкусное на вид имбирное печенье — так вот, я и подумала, а может, Джулия имбирного печенья тоже сто лет не ела?
«Она сидела, подперев подбородок, и выглядела доброй богиней домашнего очага». Даже если я доживу до девяносто одного года, мне в жизни не придумать более точного описания. А ведь Изабель, между прочим, совершенно не интересуется Джулией Чайлд. Эту заметку она наваяла, потому что знала, как я люблю Джулию Чайлд. Меня охватил внезапный приступ слезливой признательности. Лично я не способна написать ничего подобного даже про Ричарда Хелла. Мне это не под силу, я знаю.
В тот вечер после ужина, состоявшего из супрем де воляй о шампиньон и фон д’артишот, а-ля крем[36] — со сливками, как следует из названия, но вовсе не сложного в приготовлении, — я во всех подробностях дописала рассказ о наших гастрономических опытах и сантехнических невзгодах. После чего открыла «Искусство французской кухни», чтобы выбрать блюда на завтра. И сделала удивительное открытие.
— Эрик, подойди сюда, ты только посмотри!
Эрик заглянул в книгу.
— Ну, мидии. И что из этого?
— Ты внимательнее смотри.