Но несмотря на то, что подруга я плохая, Изабель я очень люблю. Поэтому в свое время и обрадовалась, когда на горизонте возник Мартин. Он показался мне молчаливым и немного странным — Изабель говорила, что он фотограф и художник, но я его работ никогда не видела. Мартин слегка сутулился, как часто бывает у высоких худощавых мужчин, если они вдобавок застенчивы. Но в те редкие моменты, когда он улыбался, улыбка его была открытой и добродушной. И без слов было ясно, что он понимает Изабель и все, что кроется за всеми ее визгами и одержимостью всем необычным, а понять это не так-то просто, и это еще мягко сказано. Но он понял все с первого взгляда.
Свадебная церемония состоялась на лужайке перед домом ее богатого дядюшки. Роскошные цветы, два сочных и очень вкусных торта с умопомрачительным количеством ярусов — для жениха и невесты. Торты испекла ее подруга Урсула. На Изабель было бархатное декольтированное платье цвета бургундского вина, оттеняющее ее белоснежную кожу. Прическу она, как всегда, сделала сама, и на этот раз решила не усложнять и обошлась без тугих кудрей и бабетты. На Мартине была какая-то странная бархатная спортивная куртка из секонд-хенда под цвет платья Изабель. Он был такой худой — одни локти да колени — и походил на лучезарное огородное пугало. Подруга Изабель Минди произнесла речь, в которой сравнила брак со строевым войском, а я прочла стихотворение Филипа Левина, посвященное куннилингусу. Все это было очень даже в духе Изабель.
Полагаю, вы уже поняли, что я не поборник святости семейных уз; я считаю, каждый сам за себя. Но бывают и исключения. Потому что порой, когда наблюдаешь, как твой родной человек влюбляется, особенно если человек этот склонен к депрессиям, у него сложный характер или еще по какой-то причине он не в ладах с этим миром, у тебя возникает чувство облегчения, словно можно наконец сбросить груз, который все это время лежал на твоих плечах. Вот что я чувствовала, когда Изабель выходила за Мартина, — что «наконец-то она пристроена». Два человека, которые могли и вовсе не встретиться, нашли друг друга. Это был такой драгоценный и хрупкий союз.
И вот три года спустя Изабель просто спустила все это в унитаз.
Вчера мы с Джудом впервые болтали по телефону. Меня вообще-то не заводит британский акцент; обычно он меня даже раздражает, но когда Джуд заговорил, это было просто идеально!
Приходилось ли вам спокойно наблюдать, как ваша подруга совершает самую ужасную ошибку, какую только можно представить? И все это время оглядывается на вас, улыбаясь, такая счастливая, такая уверенная в своей правоте, а вы смотрите, как она вот-вот шагнет в никуда, в пустоту, и ничего не можете поделать, чтобы удержать ее от падения в пропасть. Вы не можете сказать: «Изабель, побойся Бога, не бросай Мартина, который тебя любит, ради какого-то панк-гитариста из Англии, с которым познакомилась по Интернету!»
Кстати, спасибо за «стервозный рис». Ты должна была его приготовить — ради всех нас, которым теперь никогда это не придет в голову. Надеюсь, вы починили водопровод и позвонили домовладельцу. Кстати, ты в курсе, что твоя мама читает твой блог? Если не позвонишь домовладельцу, она тебя убьет.
Но сказать так я не могу, потому что Изабель — одна из немногих, кто в свое время, когда я задумывала свой проект, не обозвал меня сумасшедшей. Она поверила в меня, а теперь нуждается в том, чтобы я поверила в нее. Но что мне ей сказать? И как остановить ее без риска потерять?
В последующие несколько недель я еще не раз готовила «стервозный рис». Никакой необходимости в этом не было — ведь однажды я это уже сделала, в книге напротив строчки «риз аль индьен» теперь стояла маленькая галочка, так что вполне можно было просто бросить в кипящую воду пакетик риса, и дело с концом. Но я была заинтригована рецептом «стервозного риса», бессмысленно сложным, с таким количеством тонкостей, которые непременно нужно учитывать… Всякий раз, открывая главу «Овощи» в «Искусстве французской кухни», где рис почему-то отнесли к овощам, — меня не переставало это забавлять, — я все время попадала на «стервозный рис». «Почему?» — спрашивала я себя каждый раз, натыкаясь на этот рецепт. «Почему, Джулия? Что такого особенного в этом „стервозном рисе“?»