Я взяла Эрика за руку, и мы ушли.
— Что ж ты не сказала ему, кто ты такая? Похоже, он тебя узнал.
Я крепко поцеловала его.
— Нет времени. Хочу печенку на праздничный ужин.
Есть очень хороший и простой рецепт телячьей печенки — фуа де во a-ля мутард[49]. Нужно обвалять толстые ломти печени в муке и быстро обжарить на смеси горячего растительного и сливочного масла — по минуте с каждой стороны. Отложить обжаренные куски, взбить три столовые ложки горчицы, мелко нарезанный лук-шалот, петрушку, чеснок, перец и добавить остатки масла со сковороды. Полученной смесью обмажьте куски печени, обваляйте их в свежих хлебных крошках. Если у вас есть любящий муж, поручите ему намолоть свежих хлебных крошек в блендере. Покрытые крошками куски печенки сложите в форму для запекания, сбрызните растопленным маслом и поместите в гриль. Вот, собственно, и все. Хрустящая корочка с пряным горчичным оттенком удивительным образом подчеркивает маслянистый и нежный вкус печенки. Это похоже на шелковистую сердцевину стейка. Закроешь глаза — и мясо словно тает на языке, проникая до самых клеток.
Кое-кто, кто ни капли не смыслит в сексуальном подтексте приготовления пищи, написал эти строки об английской телеведущей кулинарных передач Найджелле Лоусон:
«Секс и домашний уют. Найджелла вдохновенно соединила две эти категории, создав мир, о котором Джулия Чайлд и помыслить не могла в своих визгливых напыщенных разглагольствованиях».
Я прочла эту фразу, которую считаю невежественной и оскорбительной во всех смыслах, в журнале «Вэнити Фэйр». Поскольку на первой странице этого журнала напечатаны фотографии авторов, я знаю, что статья написана некой дамой с морщинистой шеей, которая явно переборщила со СПА-процедурами. Прочитав одну эту фразу, готова поставить любые деньги на то, что автор не распознает говядину по-бургундски, даже если та свалится ей на макушку.
Это случилось утром. Я сидела на унитазе, запихнув в рот пенорезиновый фиксатор с отбеливателем для зубов, и пускала слюни. (Утро с самого начала не задалось.) Поэтому сначала я подумала, что слишком бурно реагирую — откуда еще эти дикие фантазии по сбрасыванию здоровенных кусков мяса на голову какой-то несчастной журналистке? Но, к счастью, Изабель тоже читает «Вэнити Фэйр», и тем же утром я получила от нее письмо следующего содержания:
Читала дерьмовую заметочку о Найджелле в «ВФ»? Тебе не кажется, что все это слегка пованивает:
1) неоднократными намеками исподтишка, что Найджелла толстовата;
2) весьма, весьма мерзкими инсинуациями, оттого что журналюги выносят на обложку слова, вырванные из контекста; и
3) самую малость антисемитизмом?
Лично мне кажется. И наезд на Джулию Чайлд тоже не прошел незамеченным. Как можно печатать такой мусор? Все, пишу им письмо. Мисс Морщинистая Шея просто завидует тому, что в ее жизни нет и половины сексуальных и прочих радостей, которых явно хватает Найджелле.
Аминь, подумала я. И поняла, что Найджелла и Джулия, а также мы с Изабель действительно знаем, что такое секс. Секс — это когда приготовление еды превращается в игру, даже если соус порой не получается. Секс — это пряный торт с орехами пекан и пекановой глазурью. Секс — это когда перестаешь напрягаться и начинаешь любить печенку.
Одна из моих любимых историй из жизни Джулии Чайлд описана в письме Пола своему брату Чарли. Он сидел на кухне в парижской квартире, а Джулия тем временем варила каннеллони. И, запустив руку в кипящую воду — Пол упоминает об этом вскользь, будто обжигаться совершенно естественно для его жены, — ойкнула, достала трубочку на пробу и сказала:
— Вот ведь! Горячие, как твердый член[50].
Я не Джулия Чайлд, и мои пальцы не из асбеста. Именно это мне пришлось уяснить, когда без особого оптимизма я попыталась вернуть себе титул Королевы Блинчиков.
Когда по телевизору Джулия выпекает блинчики, она просто подбрасывает их в воздух, резко встряхнув сковородку — движение, чем-то похожее на то, которым сворачивают омлет. Мне казалось, что глупо даже пробовать. Но после получасовых воплей и проклятий, отскребывания прилипших блинов и выбрасывания их в помойку я встала перед плитой и, посасывая кончик пальца, задалась вопросом: а почему бы и нет? Ну что плохого может случиться?
— Эрик! О господи, Эрик! Иди скорей сюда!
Эрик, уже привыкший во время моих блинчиковых экспериментов сидеть тише воды ниже травы, неохотно возник на кухне в полной уверенности, что сейчас ему придется выслушивать мое раздраженное нытье.