— Ничего. Просто я полагаю, что им нужно поговорить.
— И вы знаете, о чем? — удивился он.
А на лице у него было написано «Неужели им в принципе есть, о чем разговаривать?»
— Только догадываюсь. Но если будет, о чем узнать, то мы, я полагаю, узнаем.
— Предположим. Но куда вас проводить, вы не сказали?
Она улыбнулась.
— Куда хотите, Себастьен.
— Неужели? Но вы же понимаете, что у меня есть множество вариантов?
— Безусловно. Только я, как честный человек, считаю своим долгом предупредить: в любом выбранном месте я просто усну, и все. Спать хочется со страшной силой.
— Тогда и говорить не о чем, идемте.
Они дошли до его комнат, она даже нашла в себе силы забраться под его душ. Но как только оказалась в постели — глаза стали закрываться сами собой. Он гладил ее по голове и не только по голове, что-то говорил, она отвечала невпопад… пока не услышала:
— Так дело-то во мне, если бы не я, то не было бы всей этой мерзкой истории с ведьмой и прочим…
Она приподняла голову и, не открывая глаз, произнесла:
— Если бы вас не было, звезды не светили бы так ярко. А это важнее любой истории, понятно вам?
Ей очень хотелось спать. Но не ответить на этот поцелуй было просто невозможно.
35. О безрассудной юности и зрелом рассудке
* 72 *
Кьяра сидела на диване рядом с доном Лодовико и молчала. Ей казалось, что это неправильно и нужно что-то сказать, но она как будто онемела и не могла сказать ничего. Впрочем, он тоже молчал. И хмуро смотрел на неё, словно впервые видел.
Разговор все же начал он.
— Скажите, вам есть, куда пойти на ночь? Или вы останетесь у себя, рядом с той дурой?
— Всё в порядке, — проговорила она очень тихо. — Мне есть, куда пойти. Нет, я не буду оставаться через стенку от Джулианы. Я заходила домой, переодеться, так она услышала, что кто-то ходит, и тут же начала громко стучать в дверь и кричать. Там даже штукатурка сыплется. Поэтому лучше, если мимо никто ходить не будет, — в конце она даже осмелилась поднять на него глаза.
— Куда пойдете-то? — смотрит внимательно, неужели ему вправду это интересно?
— К Джованнине в мастерскую. Она сама там ночует, и я теперь тоже, — а чего скрывать?
— Кто это — Джованнина? — он еще больше нахмурился.
Она поняла не сразу.
— Да Асгерд же, — рассмеялась и подумала — как это, он — и чего-то не знает? — Её Карло так зовет, её второе имя похоже на это, вот он и придумал.
— А почему она ночует в мастерской? Я думал, она ночует, ну, у Карло?
— Нет, всё не так, — она так обрадовалась, что может что-то ему рассказать, что чуть не подпрыгнула на диване. — Я расскажу вам, но только не говорите, что вы это знаете от меня. Вам мог рассказать отец Варфоломей, или кто-нибудь из реставраторов, или вы вообще сами в камеру могли посмотреть, так ведь? В мастерской ведь есть камеры?
— Есть, но мне и в голову не пришло в них смотреть. Что там творится-то, почему вы все там живёте?
— Я потому, что так получилось, Джулиану заберут — я к себе вернусь, видеть и слышать её не хочу. А у Джованнины вдохновение.
— Что у неё? — он снова нахмурился.
— Вдохновение. Она пишет портрет Карло. Она ему обещала в Рождество с дурной головы, а он поймал её на слове. И теперь он каждый вечер подолгу ей позирует.
— Ничего ж себе! И прямо портрет?
— Да, вот такой! — она обозначила руками размер — чуть меньше кресла.
— Красками? Кистями?
— Да, у неё куча кистей и разные краски, и она ещё их хитро смешивает, и она рисует так, как будто это очень старый портрет, и Карло на нем в виде какого-то древнего божества, представляете?
— Карло? Древнего божества? — он определенно не верил.
— Да. Я, на самом деле, ничего не понимаю ни в древностях, ни в древних божествах, об этом вы лучше спросите отца Варфоломея. Но картина получается очень красивая. Джованнина говорит, что когда закончит, то позовет всех вас и устроит презентацию.
— И похоже получается? Его узнать-то можно?
— Да вообще классно получается, — рассмеялась она. — Она целый день возится там с реставрацией, отец Варфоломей выдал ей картину со святым Себастьяно, её нужно почистить, она совсем тёмная от времени, а когда все остальные расходятся по домам, то она достаёт этот портрет и занимается им. Сидит допоздна, а потом уже бывает что сил нет никуда идти, она там и спит на диване. А я — на соседнем. Вот и вся тайна.
— А с вами, сударыня, вправду нужно дружить — вы многое знаете, оказывается, — заметил он.
— Не так и много, — вздохнула она. — А почему вы… — начала она, но запнулась.