В последнее время отношения между ним и Лео снова наладились – во всяком случае, внешне, – поэтому, влипнув в неприятную историю, Лео решил прибегнуть к посредничеству старого приятеля, чтобы помириться с Джулией.
– Очень красивый браслет, – переменила тему Джулия. – Большое спасибо. Наверное, Сильвана выбирала?
– Я говорю с тобой о твоем муже, – с патетикой в голосе сказал Бенни.
– Слышу, не глухая, но я не хочу о нем говорить. Посмотри по сторонам, здесь как в цыганском таборе! Я одна с ребенком, без помощи, без поддержки. А спальня? Я не могу в нее войти после того, что там происходило, пока я лежала в клинике! – В волнении она поднялась с места и, взяв коробочку с браслетом, положила ее на стеллаж.
– Лео просит у тебя прощения, – тихо сказал Бенни. – Даю тебе честное слово, он чувствует себя очень и очень виноватым.
– Его высочество направляет посла с дарами! Цветы и золотой браслет должны меня задобрить, так надо понимать? – с горьким смехом воскликнула Джулия. – А где он сам, этот жалкий трус, почему не пришел?
– Он говорит, что ты убьешь его.
– Ну конечно, Джулия ведь на все способна! – Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась и, шмыгая носом, как маленькая, продолжала прерывающимся голосом: – Сначала он изменяет мне, а потом просит прощения, хорош, ничего не скажешь. И ты не лучше! Мне даже некуда положить ребенка, ничего не готово, а ты сейчас начнешь читать мне проповедь. Когда-то в интересах семьи я не должна была соединять с ним жизнь, потому что он был женат, теперь, видимо, тоже в интересах семьи, я не могу послать его ко всем чертям за его подлость.
Джорджо заплакал, и Джулия замолчала. Пока она успокаивала его, Бенни, решив хоть чем-то помочь, отправился с рецептами в аптеку. Хлопоча вокруг малыша, Джулия думала о том, как Бенни изменился к ней в последнее время. От прежнего высокомерия и следа не осталось. Пытается сохранить ее семью, успокаивает. Из самоуверенного старшего брата превратился в доброго друга…
Когда брат вернулся из аптеки с подгузниками, бутылочками, сосками, детским мылом и пластиковой ванночкой, Джорджо уже лежал чистый и накормленный. Видя, что сестра успокоилась, Бенни вернулся к разговору.
– Лео – отец твоего ребенка, – мягко напомнил он.
– И это дает ему право вытирать об меня ноги? – не повышая голоса, ответила Джулия. – Это не аргумент, господин адвокат. Или случай настолько безнадежный, что вам ради вашего клиента остается лишь слезно молить суд о снисхождении?
– Он совершил ошибку и просит прощения, – продолжал настаивать Бенни. – Он просит разрешения вернуться.
– Зачем? Чтобы отнести в прачечную злополучное постельное белье? – снова взорвалась Джулия. – Прости, Бенни, я не хочу показаться высокопарной, но есть вещи, к которым я отношусь серьезно. Простить предательство я не могу. Пока я рожала, он развлекался в нашей спальне, пока я корчилась в муках, производя на свет нашего сына, он занимался любовью. Да что вы, мужчины, понимаете в этом? Боль, страх и вместе с тем счастье, которое испытывает женщина, рожая ребенка, словами не передать, хотя поэты и писатели-мужчины обожают разглагольствовать на эту тему.
– Лео было очень тяжело после того, как ты родила Джорджо, – заступился за друга Бенни.
– Что-что? Повтори, пожалуйста! – Джулия не знала, смеяться ей или плакать. – Лео было очень тяжело? Это уж слишком!
– Нет, не слишком, – Бенни был очень терпелив. – Отцовство – тоже нелегкая ноша, уверяю тебя. Ты была поглощена сыном и о нем совершенно забыла. Лео не привык к этому. Ты ведь знаешь, он эгоист и привык быть в центре внимания. Его пугала мысль о том, что с появлением в доме ребенка он превратится в третьего лишнего, вот и постарался доказать самому себе, что свободен в своих поступках, и привел в дом эту, как сказать… короче говоря, можно расценить его поступок как акт отчаяния, как попытку доказать тебе и себе, что он тоже существует.
– Ты случайно не учишься заочно психоанализу?
– Просто я взываю к твоему здравому смыслу.
– Кофе хочешь? – Джулия неожиданно успокоилась.
– С удовольствием, – Бенни облегченно вздохнул и добавил уже с улыбкой: – Ты же знаешь Лео, он самый настоящий ребенок.
Они сели в кухне и, пока Джорджо спал, выпили кофе. Джулия закурила после многомесячного перерыва, но сигарета вызвала у нее отвращение, и она после первой же затяжки потушила ее в пепельнице.
– Хоть одна радость, – заметила она, – курить брошу.
– Он виноват, никто с этим не спорит, – продолжал заступаться за друга Бенни, – но нельзя приговорить его к наказанию, не дав шанса исправиться. Ты же знаешь, как он тебя любит.