Глава 47
Гермес внимательно осмотрел распухшую ногу, наложил шину и, отойдя на шаг от Джорджо, полюбовался своей работой.
– Неплохо получилось, – сказал он, – до утра продержишься. А после рентгена хирург скажет, что делать.
Джорджо лежал на широкой кровати в той самой комнате, которую еще накануне занимала Марта.
– Мне уже совсем не больно, – поспешил он обрадовать Гермеса, – вот только пальцами трудно шевелить.
– А ты и не шевели, лежи спокойно, – и Гермес подложил ему под ногу подушку. – Думаю, перелома нет, обычное растяжение. Теа, – обратился он к дочери, – принеси лед.
– Сейчас, – с готовностью ответила Теа и бросилась к двери.
Гермес посмотрел ей вслед. Давно ли дочка чувствовала себя несчастной, одинокой и никому не нужной? А сейчас ее не узнать: взрослая разумная молодая женщина, которая нашла свою дорогу в жизни. Он перевел взгляд на Джорджо, потом на Джулию. Оба выглядели измученными, под глазами залегли темные тени.
– Почему бы тебе не остаться здесь до утра? – спросил он Джулию. – Хоть немного поспишь.
– Отличная идея, профессор, – поддержал его Джорджо, виновато поглядывая на мать.
– Ты тоже устал сегодня, – сказала Джулия, обнимая Гермеса.
– Я привычный к ночному бдению, – улыбнулся Гермес. – К тому же времени выспаться у меня и в самолете будет предостаточно.
– Не передумал лететь? – осторожно спросила Джулия.
– Нет.
– Я провожу тебя до машины.
– Я сам найду дорогу. А ты ложись и спи, – не терпящим возражений тоном сказал Гермес.
Теа принесла наполненную льдом грелку, и Гермес приложил ее к лодыжке Джорджо. Потом заботливо поправил одеяло и наклонился к Джулии, чтобы поцеловать ее на прощание.
– Когда ты вернешься?
– Когда это будет нужно тебе и мне, – ответил Гермес и погасил свет.
Он не успел еще выйти из комнаты, как Джорджо и Джулия заснули крепким сном.
– Сварить кофе? – спросила Теа, когда отец вошел в гостиную и устало опустился в кресло.
– Да, свари, пожалуйста. Кстати, почему я не вижу Марчелло?
– Марчелло на посту, – ответила Теа и, встретив непонимающий взгляд отца, объяснила: – У нас вот-вот кобыла должна ожеребиться, вот Марчелло и дежурит около нее.
– А ветеринару нельзя позвонить?
– Мы позвоним ему, когда придет срок, главное – не пропустить момент. А может, ты нам поможешь?
– Не хватает мне еще у лошадей принимать роды! – засмеялся Гермес.
Теа вдруг переменила тему.
– Почему ты не берешь Джулию с собой в Америку? – спросила она, подавая отцу чашечку дымящегося ароматного кофе.
– Сама видишь, у Джулии сейчас проблемы с Джорджо, она не хочет оставлять его надолго одного.
– А у тебя? – спросила Теа, вспомнив разговор с матерью о Джулии.
– Что у меня? – не понял Гермес.
– У тебя нет проблем с Джулией? Между вами все хорошо?
– Когда я вернусь из Америки, мы сразу же поженимся, – считая, что удовлетворил любопытство дочери, сказал Гермес.
– Папа, ты счастлив?
– Хорошенький вопрос, нечего сказать! Много ты знаешь людей, которые могут ответить «да» на твой вопрос?
– Не юли, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – настаивала на своем Теа.
– У нас с Джулией все хорошо. Тебя именно это интересует?
– Я рада за тебя, папа!
Допив кофе, Гермес поднялся и, взяв в свои теплые большие руки лицо дочери, заглянул ей в глаза.
– Как у тебя дела с твоим пареньком?
– Ты тоже хочешь узнать, счастлива ли я? – спросила Теа.
Гермес утвердительно кивнул.
– Я спокойна, папа, и мне кажется, что после всего пережитого это не так уж мало. К тому же мне нравится работа с лошадьми, такая жизнь как раз по мне. Я не говорила тебе, что хочу учиться дальше?
– Решила стать врачом? – с надеждой спросил Гермес.
– Ветеринаром. Я все лето помогала доктору Спадари, он многому меня научил.
– Ты в меня пошла, такая же двужильная. Я, чтобы заработать на учебу, когда-то рубил туши в мясной лавке, – засмеялся Гермес.
Теа обняла его.
– Я очень тебя люблю, папа, – призналась она. – Ты даже не представляешь, скольким я тебе в жизни обязана!
– Спасибо, девочка моя, я рад, что ты считаешь меня не самым плохим отцом.
Когда они вышли на улицу, уже светало.
– Теа! – послышался от конюшен взволнованный голос Марчелло. – Срочно звони ветеринару, у Гортензии, кажется, начинается.
– До свидания, папа, – бросила она на ходу отцу, поспешно направляясь к конюшне.
Теа решила, что лучше пусть Марчелло идет звонить, а она подежурит возле Гортензии, – ведь за лето она приняла не меньше дюжины жеребят, так что кое-какой опыт у нее имеется. Радуясь рождению каждого малыша, Теа старалась не думать о том, что сама никогда не познает счастья материнства: после аборта, который заставила ее сделать мать, она навсегда лишилась возможности иметь детей.
Глава 48
Когда Теа вбежала в стойло, Гортензия тяжело дышала и била передними копытами.
– Ты моя хорошая! – Теа ласково погладила лошадь по спине. – Не волнуйся и соберись с силами. Нам с тобой надо помочь малышу появиться на свет.
Гортензия дрожала всем телом, и Теа накинула на нее попону, продолжая ласково разговаривать с ней.
– Не успеет взойти солнце, как твой малыш благополучно родится, обещаю тебе.
Гортензия, словно поверив своей хозяйке, успокоилась, но через минуту опять начала волноваться.
Лошади в соседних стойлах притихли, как будто понимали важность происходящего.
– Ты моя хорошая, ты моя дорогая! – приговаривала Теа, недоумевая, почему так долго не возвращается Марчелло. Ей хотелось за ним сбегать, но она боялась оставить Гортензию без присмотра.
Наконец Марчелло вернулся. Но вид у него был растерянный.
– Дозвонился? – бросилась к нему Теа.
– Доктора Спадари нигде нет. – Марчелло развел руками. – Что же нам делать?
– Мы с тобой это уже проходили, не паникуй! – прикрикнула на него Теа. – Обычно животные справляются сами, мы должны только помочь.
На Марчелло ее слова произвели отрезвляющее впечатление.
– Принеси стерильные перчатки, – сказал он. – Для себя и для меня.
Когда Теа вернулась с перчатками, Марчелло надел их и осторожно засунул руку в горячее нутро кобылы.
– Ну как там, все в порядке? – нетерпеливо спросила Теа.
– Жеребенка надо повернуть головкой вперед. Он лежит неправильно, – испуганно сообщил Марчелло. – Час от часу не легче! Иди сюда, мне одному не справиться.
Гортензия была совсем мокрая, и Теа набросила на нее еще одну попону. С такой ситуацией молодой женщине не довелось еще встречаться ни разу, и она перепугалась. Марчелло же, напротив, однажды помогал ветеринару при подобных родах и запомнил, что тот делал.
– У тебя рука поменьше, – сказал он Теодолинде, – делай, что я тебе скажу. Сначала осторожно вправь внутрь копытце. Видишь, оно уже показалось? Потом нащупай головку и поверни малыша. Давай же, иначе мы потеряем обоих.
Гортензия смотрела на них темными влажными глазами, раздумывать было некогда. Теа, действуя с большой осторожностью, убрала внутрь черное копытце. «Одно дело сделано», – подбодрила она себя. Потом стала на ощупь искать головку. Марчелло в это время вводил в вену лошади физраствор.
– Ну, скоро? – спросил он.
– Я нащупала мордочку, а дальше что делать?
– Продвинь руку поглубже и доберись до шеи, – подсказал Марчелло.
– Есть! – обрадовалась Теа.
– Теперь быстро тяни на себя!
– Не получается. – Теа готова была заплакать от бессилия.
– Постарайся, пожалуйста, и следи, чтобы пуповина не закрутилась вокруг шеи, иначе он задохнется. Побыстрей, Теа, Гортензия уже на пределе, у нее может не выдержать сердце.
– Нет, ничего не выходит!
– Пусти, я сам!