– Да, думаю, что тебя выдал храп.
У нас за спиной Кольт чуть дольше приходил в себя. Реми не помогал делу, донимая его до чертиков.
– Чувак, если ты не оставишь меня в покое... – Я слышала, как Кольт предупреждал.
После того, как самолет приземлился на взлетную полосу и остановился, мы схватили ручную кладь, а затем высадились. Когда мы добрались до последней проверки безопасности, папа спросил:
– Так ты будешь в порядке с этого момента?
– Хм, уже достаточно того, что вы, ребята, прилетели со мной на самолете вместо того, чтобы лететь прямым рейсом в Неаполь. Я думаю, что смогу забрать свои сумки и встретить маму снаружи.
– Тогда ладно. – Он наклонился и обнял меня. – Развлекайся и постарайся поладить со своей мамой.
– Я постараюсь.
– Увидимся через неделю или две. – Он крепко сжал меня.
Когда я отстранилась, то погрозила пальцем, как Большая Мама.
– Тебе лучше вернуться сюда как можно скорее.
– Я так и сделаю, – усмехнулся папа.
Затем я переключила свое внимание на мальчиков.
– Я горжусь вами, ребята.
– А разве мы стали бы делать что-нибудь еще? – усмехнулся Реми.
Кольт кивнул.
– И мы обещаем, что не будем слишком сильно тыкать его тебе в лицо, когда вернемся.
Я шлепнула его по руке.
– Постарайся, ладно? Для меня это чистая пытка.
– Я так и сделаю, – рассмеялся он. – А ты очень постараешься с мамой.
– Без комментариев.
Папа взглянул на часы.
– Ладно, давайте попрощаемся уже. Нам нужно успеть на самолет, и я уверен, что Аннабель ждет Джулс.
Мы все обнялись в последний раз, а потом папа и мальчики направились к своему терминалу. Я вздохнула и повернулась, чтобы следовать за толпой людей к багажной карусели. После ожидания, казавшейся небольшой вечностью, моя массивная сумка на колесиках появилась в поле зрения. Я схватила ее и поспешила к охране.
Когда я вышла из контрольно-пропускного пункта, мое сердце затрепетало в груди, а желудок скрутило в узел. Вдоль перегородки стояли семьи с табличками «Добро пожаловать домой». Некоторые замахали руками и завизжали, увидев своих родственников. Закусив губу, я окинула взглядом лица в толпе. Ни одно из них не выглядел знакомым.
Мамы там не было.
Слезы жгли мне глаза. Злясь на себя за то, что я плакса, и на маму за то, что она бездельница, я направилась к парковке. Когда я направилась к двойным дверям, солнце ослепило глаза. Я опустила темные очки с макушки головы. Это было просто здорово. Вынуждена против своей воли проводить время с мамой, а она даже не может дотащить свою задницу до аэропорта, чтобы забрать меня.
– Джулианна?
Я резко обернулась. И вот она – моя Дражайшая Мамочка во плоти. На ней был дизайнерский фиолетовый сарафан на тонких бретельках. У нее на голове была белая широкополая шляпа, а медово-русые волосы едва доставали до плеч. На вид ей едва перевалило за тридцать, хотя она уже приближалась к сорока.
Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Это было не совсем то воссоединение, которое я себе представляла. Я была достаточно глупа, чтобы мечтать о том, как попаду в мамины объятия, где она скажет: «О, Джулианна, я была такой крайне и совершенно глупой. Как я могла оставить тебя и мальчиков? Я обещаю прямо здесь и сейчас загладить свою вину. Во-первых, я прямо сейчас возвращаюсь домой, чтобы стать женой и матерью».
И как всегда, мои фантазии не были даже отдаленно близки к истине.
Мама шагнула вперед с робкой улыбкой на лице.
– Мне так жаль, что меня не была внутри, чтобы встретиться с тобой. Меня задержали на вечеринке в саду.
Я пожала плечами.
– Все равно, Аннабель.
Лицо мамы немного вытянулось от формальности использования ее имени. Это было что-то, что я думала сделать в самолете, просто чтобы позлить ее.
Она оправилась от шока и сказала:
– О, хорошо, Эндрю здесь с машиной. – Она указала на черный «Линкольн-Таун», припаркованный у тротуара.
Интересно, как он умудрился просидеть там так долго, чтобы полицейский из аэропорта ничего ему не сказал? Думаю, деньги здесь говорят довольно громко.
По ее взмаху Эндрю выскочил из машины и подбежал к нам. Для шестидесятилетнего мужчины он был удивительно подвижен, и в его темных глазах всегда горел озорной огонек. Эндрю много лет работал на семью. После смерти бабушки и дедушки тетя Вивиан заставляла его заниматься мелкими делами по дому и возить ее с собой. Думаю, можно сказать, что он был ее «особым другом». Мне не хотелось думать о том, что у моей шестидесятилетней двоюродной бабушки были отношения типа «друзья с привилегиями».