– Вот он, мама, он уже меня любит. Правда, какой он милый?
– Катя, не трогай его! – поспешно проговорила мать. Она протянула руку, чтобы отстранить девочку, но сдержанное рычание остановило её. Губы пса ещё больше сморщились, сверкнули белые клыки… Пёс совсем не выглядел милым.
– Катя, – испуганно повторила мать. – Катя, отойди скорей!
– Перестань! – строго сказала девочка и дотронулась до клыка величиной с её палец. – Закрой рот! Ты невежа!
И губы пса опустились, клыки исчезли. Сам не понимая, что с ним делается, он нерешительно повернулся, чуть помедлил, и вдруг… его большой красный язык проехался по щеке и курносому носику.
– Ай! – девочка от восторга даже руками всплеснула. – Целует! Мама, я же сказала, что он милый!
– Не совсем, – нерешительно ответила мать. – Ну, оставь же его наконец, лучше мы принесём ему поесть. Хочешь?
Вместо ответа девочка обхватила обеими руками мохнатую шею.
– Иди же, – попросила она. – Не надо упрямиться! Мама тебе даст кушать, полную тарелку.
И огромный дикий пёс без сопротивления дал себя ввести в калитку.
– Я сам, я сам донесу! – крикнул с террасы мальчик. Он осторожно спустился со ступенек, держа обеими руками полную до краёв чашку, и поставил её перед самым носом пса.
– Ешь, пожалуйста, – пригласил он его так же вежливо, как девочка, но чуточку менее уверенно. Пёс больше не смог сдерживаться: пахло слишком вкусно. Он так и накинулся на еду, глотая с жадностью, почти не разжёвывая, однако глаза и уши его не переставали следить за всем, что делается вокруг. И вдруг… за его спиной хлопнула калитка. Мальчик толкнул её ногой. Западня! Попался!
Пёс ощетинился и с рычанием отскочил от миски. Глаза его дико смотрели то на калитку, то на верх забора, мускулы напряглись, готовясь к прыжку. Но тут девочка уже без всякого страха опять обняла его за шею.
– Ну будь же милый! – услышал он и снова покорно опустил голову к чашке.
Дети с восторгом следили, как исчезает в могучей пасти принесённая еда. Вот последний глоток – и пёс поднял голову.
– Да отойдите же от него, – повторила мать. – Мы покажем его папе, и он скажет, что дальше делать.
– Он всё равно просится к нам, – решительно заявила Катя.
Пёс, по-видимому, охотнее попросился бы в открытую калитку. Вместе с сытостью в нём опять пробудилась тоска по хозяину, по скрипу арбы, по родному аулу. Здесь всё чужое. Впрочем, нет, не всё: вот дети… идут к дому, поминутно оборачиваясь и кивая ему.
– Пёсик, не скучай! – крикнула девочка с террасы.
– Мы опять придём! – крикнул мальчик, и дверь за ними закрылась.
Пёс постоял, навострив уши, не сводя глаз с террасы, вздохнул и осторожно лёг, не ослабляя напряжении мускулов, готовый к прыжку и обороне. Но как болят израненные ноги, прокушенный бок, как всё тело ноет и просит отдыха здесь, в тени у высокого дувала[1]. И потом… дети, может быть, они всё-таки придут, опять положат руку ему на спину… Голова пса медленно-медленно опустилась на вытянутые лапы, глаза утомлённо мигнули, ещё раз… и закрылись окончательно.
Он не знал, что из окна столовой за ним пристально наблюдают.
– Замечательный пёс, – говорил отец. – Наверное, отстал от хозяина и заблудился. Если согласится остаться у нас, я буду очень рад.
– Мы тоже, мы тоже рады! – кричали дети. – Мамочка, и ты тоже?
– Не знаю, – нерешительно ответила мать, – уж очень он страшный, а дети к нему так и лезут. И потом, как его вымыть?
– Детей он не тронет, – отозвался отец, – разве не видишь? А мыть пока не советую, дай ему привыкнуть.
– Спит, – проговорила Катя и прижалась к оконному стеклу так, что курносый носик приплюснулся и побелел. – Боря, давай придумаем ему имя, очень подходящее, например, – Миленький.
– Эх ты, девчонка! – рассердился Боря. – Что он с тобой, в куклы будет играть? Громобой! Вот как. Ты слышала, как он рычит? Как гром!
На подоконнике явно готовилась драка, но тут вмешался отец.
– Имя нужно короткое, чтобы легко выговаривать. Назовём его Джумбо. Ну как, подойдёт?
– Подойдёт! Подойдёт! – захлопал в ладоши Боря. – Катька, не лягайся! Всё равно не по-твоему. Имя настоящее, мужское!
А пёс продолжал спать так крепко, что даже перевалился на бок и вытянул ноги.
Было уже далеко за полдень, когда большой чёрный петух вздумал заглянуть в чашку – не найдётся ли там вкусных кусочков. Ну, пёс-то позаботился, чтобы не нашлось; чашку вылизал до блеска. Петух постучал клювом по краю, клюнул дно и, наверное, от огорчения захлопал крыльями и заорал во всё горло.