Сэм понял, что противник пойдет в атаку. Глаза всегда выдают. Солдат кинулся вперед, выставив нож перед собой, как штык. Сэм схватил его запястье и рванул руку с ножом вверх, а второй рукой вцепился мертвой хваткой в горло противника и начал сдавливать.
Футах в десяти от этого места из кустов выглянула светлая головка – пустая светлая головка. Выглянула и тут же снова исчезла в кустах, которые так зашуршали, что перекрыли шум учебного боя.
Сэм отпустил партизана:
– Отдохни. И вот что, Гомес...
Солдат подобрал свой нож и убрал его за пояс.
– ... в следующий раз не моргай.
Солдат кивнул и покинул маленькую грязную площадку, где проводились учения: людей натаскивали для рукопашных боев. Сэм обернулся к кустам и стал ждать. Ожидание длилось недолго. Соседние кусты заколыхались, затрещали ветки, послышался громкий вздох. Покачав головой, Сэм обогнул кусты, росшие по периметру площадки, и удобно устроился в тени низкого дерева. Лолли пряталась за высокими кустами кротона, переступая на цыпочках в своих тяжеленных армейских бутсах, хотя Сэм был готов побиться об заклад на месячное жалованье, что проделать такой фокус невозможно. Но раз уж все-таки она встала на цыпочки, Сэм предположил, что она намеревалась не выдать своего присутствия. Он презрительно фыркнул. Лолли бормотала себе под нос, не замолкая ни на секунду.
Она двигалась в его сторону, время от времени останавливаясь, чтобы выглянуть из-за кустов на поляну. Не дойдя до него шагов пяти, она снова остановилась, согнулась пополам, задрав попку кверху, и принялась что-то высматривать между ветками кустарника. Светлые волосы, стянутые на затылке куском джутовой веревки, рассыпались по спине. Сэм разглядел светлые прядки, которые сливались с остальными, более темными волосами цвета его любимого напитка – виски «Олд Кроу».
В темной форме повстанцев, раздобытой Джимом, она выглядела по-другому, совсем не похожей на щеголиху-аристократку. Лолли переступила с ноги на ногу, приковав его взгляд к круглому задику, обтянутому черными брюками. У Сэма мелькнула мысль, что того, кто придумал юбку, следовало бы расстрелять.
– Ну, где же он? – бормотала Лолли, нарушая его раздумья.
Сэм перевел взгляд на ее голову, которая перемещалась от одного просвета к другому, и его губы тронула ленивая улыбка. Он оттолкнулся от дерева.
– Не меня ли ищешь?
Лолли охнула и сразу выпрямилась. Глаза забегали из стороны в сторону – явный признак, что она подыскивает, что сказать. Сэм наконец сдался, опасаясь, что пока она заговорит, он успеет состариться.
– Чего тебе надо?
Она расправила плечи и вздернула подбородок.
– Господи, что еще?
– Я бы хотела чем-то заняться.
– Послушай, я уже тебе говорил. Это военный лагерь. Мы обучаем солдат сражаться за свою жизнь и свободу. Здесь тебе не какой-нибудь светский клуб.
– Где мистер Бонифасио? Он тут главный. Думаю, он даст мне дело.
– Андрес в Кесоне, встречается с Агинальдо. Вернется не скоро. – Сэм скрестил руки на груди и добавил: – Так что придется тебе помыкаться со мной.
Она с шумом выдохнула, как паровоз, и посмотрела по сторонам. Он видел, что она пытается думать, ему даже показалось, что еще секунда – и у нее из ушей повалит дым.
Лолли взглянула ему в лицо.
– Я просто прошу поручить мне какое-нибудь дело. Неужели я не могу принести хоть какую-то пользу? Пожалуйста, Сэм.
– А где чертова птица? Я слышал, она не дает тебе скучать.
– Джим сегодня забрал ее с собой.
– Должно быть, это было интересно. Джим в последнее время жалуется, что перестал видеть Медузу. Насколько я понял, она к тебе прикипела.
– Она не хотела идти с ним, но я ее уговорила.
– Уверен, Джим был просто счастлив. – Эта женщина умудрилась приманить к себе противную птицу Джима, что вовсе не огорчало Сэма. Он мог преспокойно обойтись без неумолкающей трещотки. И если птица как-то занимала эту особу, то его это вполне устраивало. Но теперь она снова заскучала. Наверное, стоило поручить ей что-нибудь, лишь бы она отстала. – Что ты умеешь делать?
Лолли немного растерялась, но энтузиазм ее не пропал.
– А что нужно делать? – спросила она.
«Мне нужно, чтобы ты ушла», – подумал он, рассеянно стряхивая со штанов пыль и пытаясь найти какое-нибудь решение. Внезапно Сэм замер и уставился на свои пропыленные штаны. Потом он заулыбался, придумав отличный выход из положения.
– Прачечная.
– Прачечная? – Энтузиазма у нее поубавилось.
– Иди за мной.
Сэм прошагал мимо нее и вскоре услышал за собой громкий топот. Он пересек весь лагерь, миновав десять деревянных бунгало, служивших бараками. Завернув за угол последней постройки, он прошел вдоль ряда бочек и обогнул неглубокую яму. Тяжелые бутсы затопотали быстрее, и Сэм вдруг почувствовал, что Лолли дернула его за рукав:
– Сэм.
Он остановился.
– Ну?
– Что это? – Она указала на грязную яму, обложенную мешками с песком.
– Арена. – Он повернулся, чтобы идти, но она так и повисла на его руке.
– Что-что?
– Партизаны приходят сюда в свободное время. На петушиные бои.
– Петушиные бои?
– Да, в яму запускают двух бойцовых птиц, те дерутся, а зрители делают ставки, какая из них победит.
– О Господи...
– На островах повсюду распространена азартная игра. Это их способ отдыхать.
Лолли выглядела так, словно только что повстречалась с самим дьяволом.
– А как же птицы?
– С ними обращаются как с породистыми медалистами. Покупают и продают по ценам, зависящим от их силы и количества побед. У большинства птиц жизнь лучше, чем у детей трущоб, так как филиппинцы относятся к своему спорту серьезно.
– А что происходит с птицами? Разве они не получают раны?
– Сильнейшие бойцы выживают. Прочие... – Сэм пожал плечами.
– Верховая езда – это спорт, скачки – это спорт, теннис и крокет – это спорт, даже любимое развлечение янки – бейсбол – это тоже спорт. А вот выпустить двух беспомощных птичек на арену, чтобы те дрались, – это не спорт!
– Скажи это партизанам. Теперь пошли. У меня есть еще дела.
Он пошел дальше мимо корзин с боеприпасами и завернул за угол. Лолли громко охнула – пришлось останавливаться и возвращаться. Она стояла на прежнем месте и смотрела за корзины. Он проследил за ее взглядом. Лолли уставилась на восемь деревянных, грубо сколоченных клетей, стоявших в ряд вдоль площадки для выгула, в каждой клети сидело по бойцовому петуху.
– О, бедные птички! Мне так их жаль. – Голос ее срывался.
А Сэм чертовски жалел, что сглупил и повел ее этим путем. Он схватил ее за руку.
– Так ты хочешь заняться делом или нет?
Лолли кивнула, но продолжала смотреть на клети, словно они были заполнены больными младенцами.
– Пошли. – Сэм потянул ее за собой, решив поручить ей одно дело, чтобы она была занята и не лезла к нему.
Бедные птички. Лолли вздохнула и помешала в огромном черном котле, в котором кипела одежда. Она то и дело поглядывала на бараки, не в силах забыть о клетках с птицами. За последние несколько дней она почувствовала особую любовь к птицам. Медуза стала ее постоянной спутницей с тех пор, как впервые опустилась на голову. Спала птичка на грубом деревянном насесте, который ей вырезал Гомес, а когда Лолли пересекала лагерь, направляясь на кухню, Медуза часто сидела у нее на голове. Партизаны были с ней приветливы, улыбались и приносили ей всякие пустяки – орехи для птицы, питьевую воду, спелые плоды папайи и манго. Все было прекрасно, пока она не увидела тех птиц и не поняла, что означали громкие крики, раздававшиеся вдалеке прошлой ночью.
Лолли вытерла рукой вспотевший лоб, рука ныла от беспрерывного помешивания. Девушка с тоской посмотрела на остальные пять кипящих котлов. Пытаясь забыть о птицах, она постаралась сконцентрировать внимание на том, что делает – мешает что-то в кипящих котлах, словно какая-нибудь ведьма. Лолли сменила орудие труда: вместо лопатки взяла длинную деревянную штуковину, которую Сэм назвал куколкой. Выглядела эта мешалка для белья, как маленькая табуретка, но без сиденья, зато с длинной деревянной палкой, совсем как у швабры. Наверху палка была с двумя деревянными ручками, которые Лолли должна была держать, а потом поворачивать. При этом деревянные ножки перемешивали одежду, оттирая грязь.