– У меня за спиной. Выползает из-под двери, – ответила Лолли ему в шею, не в силах еще раз взглянуть на паука.
Она все еще дрожала, но прежний страх рассеялся в ту секунду, когда она ударилась о грудь Сэма. Внезапно его плечи и грудь начали трястись, сначала мелко, затем все сильнее. Если уж Сэм задрожал, паук, должно быть, невероятно огромный и ужасный, подумала Лолли, стараясь не обращать внимания на мурашки, пробегавшие по всему телу.
– Ты видишь его? – прошептала она.
– Да.
– Он ужасный, правда?
– О да, такого огромного я еще не видел.
– Избавься от него, пожалуйста.
– Я не уверен, что смогу убить его... в одиночку.
– О-о-ой, – простонала она, охваченная ужасом. Лолли ждала, но Сэм не шевелился и больше ничего не сказал, поэтому она спросила: – Разве ты не можешь пристрелить его?
– Думаю, это не поможет.
– Попытайся! Я умираю от страха.
– Пуля такого не возьмет.
– Разве у тебя нет пуль побольше?
Плечи Сэма вновь мелко затряслись.
– Этого пули не остановят.
Ее воображение нарисовало огромного жирного мохнатого паука с толстой, как ремень, черной кожей. Этой картинки было достаточно, чтобы Лолли снова затряслась:
– Неужели у него действительно непробиваемая кожа?
– Нет, но твоя голова точно непробиваема.
Лолли оторвалась от его шеи и уставилась ему в лицо, выражавшее насмешку. Осторожно оглянувшись, она посмотрела вниз. На деревянном крыльце безобидно лежал большой моток спутанных черных ниток. Ее смущенный взгляд последовал по длинной черной нитке, прицепившейся к резиновой подметке ботинок.
Должно быть, Медуза завладела целой катушкой ниток. Лолли соскользнула с шеи Сэма, не зная, то ли убежать в дом и захлопнуть за собой дверь, то ли удариться в слезы, то ли взять и умереть, прямо не сходя с места.
Но самое ужасное, что Джим Кэссиди и несколько солдат стояли неподалеку и, видимо, хорошо повеселились благодаря ее глупости.
– Ты был прав. У нее плоская грудь, – произнес Джим, и тут же окрестности огласились громким мужским хохотом.
Лолли посмотрела вниз, вспомнив о своей незастегнутой рубахе. Застежка распахнулась до пояса, мокрая майка облепила грудь, ничего не скрывая от мужских глаз. Лолли порывисто стянула полы рубахи, зажав их в крепкие кулачки, и постаралась сдержать слезы, которые готовы были брызнуть из глаз. Она решила повести себя так, будто у нее еще осталось какое-то достоинство, вздернула подбородок и, гордо выпятив свою плоскую грудь, направилась в дом. Дойти ей удалось только до двери с заедавшим замком.
Придерживая рубаху одной рукой, она боролась с проклятым замком, как могла. Замок не поддавался. Это было последней каплей, слезы брызнули в три ручья – еще одно унижение. Она даже не смогла величественно удалиться. Лолли уперлась лбом в щербатый косяк и заплакала, стараясь всхлипывать как можно тише.
– Джим, уведи людей и займи их чем-нибудь, – раздался низкий голос Сэма.
От этих слов Лолли заплакала еще пуще. Затем она почувствовала, что Сэм оказался за ее спиной. Огромная рука сомкнулась на ее пальцах и повернула дверную ручку. Дурацкий замок, щелкнув, открылся, как будто никогда и не заедал. Лолли тяжело вздохнула и попыталась отнять руку, но Сэм держал крепко. Она стыдилась поднять на него глаза. Просто у нее не было сил, чтобы выдержать насмешку в его взгляде. Ей было больно оттого, что она вечно дает повод для насмешек, все ее подкалывают и никогда не воспринимают серьезно.
По какой-то необъяснимой причине этот человек видел ее насквозь, а ей очень не хотелось, чтобы кто-то заглядывал в этот незащищенный, ранимый уголок ее души. Это было слишком личное, чтобы демонстрировать кому-нибудь, тем более мужчине. Ни один из ее братьев не понял бы, а ведь они ее любили, поэтому Лолли сомневалась, что Сэм мог бы понять.
В то же время ей хотелось, чтобы Сэм воспринимал ее серьезно, хотелось понравиться ему. Сама не зная почему, она хотела заслужить его уважение. Возможно, это желание возникло у нее оттого, что Сэм редко кого уважал. И если уж Сэм Форестер дарил кому-нибудь свое уважение, значит, этим можно было гордиться.
Лолли шагнула в открытую дверь, а он последовал за ней. Она тяжело вздохнула, поборов тихие слезы, и этот вздох был громче, чем крик. Сэм притянул ее к себе и обнял. В ту секунду, когда Лолли коснулась его груди, она вновь разрыдалась.
– Ну что, нелегко приходится в реальном мире, Лоллипоп? – Он медленно поглаживал ее по спине.
– Да, – прошептала она.
Они стояли посреди комнаты и молчали, тишину нарушали лишь редкие всхлипывания.
– Мне так стыдно.
– Понимаю.
– Это в самом деле было похоже на паука, – прошептала Лолли.
– Да. – Сэм слегка поперхнулся, потом глубоко вздохнул. – Я не хотел над тобой смеяться, но это было очень смешно.
Лолли представила, как, должно быть, она выглядела: удирала как ошпаренная, надрывая горло, и все из-за клубка спутанных черных ниток. Глупо, конечно, получилось, но теперь, в объятиях Сэма, она уже не чувствовала прежнего стыда. Лолли даже чуть улыбнулась, вспомнив, как прыгала по всей комнате, словно лягушка, в ужасе озираясь по сторонам. Она тихонько хихикнула:
– Представляю, как глупо я выглядела.
– Это точно.
Лолли немного отпрянула и посмотрела ему в лицо:
– Мог бы притвориться джентльменом и возразить мне, хотя бы из уважения к моим чувствам.
Лицо его стало серьезным, а взгляд приковался к ее рту.
– Не забывай, что я не джентльмен, Лолли, и если бы меня заботили твои чувства, я бы не сделал вот так.
Он моментально припал губами к ее губам, она даже не успела сделать вдох, но ей уже было все равно, потому что его язык проник ей в рот, лаская и дразня без остановки. Это было чудесно, совсем как в тот раз. «Слава Богу, что ты не джентльмен, Сэм Форестер».
Лолли привстала на цыпочки, стараясь обнять его за шею. Сэм отнял от ее талии левую руку, положил ей на затылок и, приподняв Лолли с пола, понес к кровати. Сначала сел сам, а ее притянул к себе на колени и принялся целовать так, что она позабыла обо всем на свете.
Поцелуй длился бесконечно долго, а рука Сэма скользнула под расстегнутую рубаху и ласкала ее грудь, облепленную мокрой майкой. Лолли застонала, и тогда он спустил с нее майку, обнажив грудь. В ту же секунду он оставил ее губы и приник теплым влажным ртом к груди.
Одной рукой он вытянул полы ее рубахи из брюк и провел ладонью по ее ребрам, животу, тихонько погладил вокруг пупка. Лолли затаила дыхание, а он вдруг вновь набросился на ее губы, вторгся языком в рот, лаская и удаляясь, лаская и удаляясь, так что она совсем перестала думать и могла только чувствовать. Его теплые пальцы скользнули за пояс ее брюк, расстегнули одну пуговку, затем вторую, третью. Сэм потянул за тесемки панталон и двинулся ниже.
Лолли почувствовала боль в самой глубине своего тела и ждала, что Сэм дотронется до нее, сделает что-нибудь, лишь бы унять снедавшее ее пламя. В голове у нее мелькнула мысль, что все это грех, но в ту секунду, когда его пальцы коснулись ее тела между ног, боль стихла и Лолли застонала, полностью отдаваясь его ласкам.
Сэм ответил на ее невысказанное желание с такой пылкостью, что у нее на глазах снова появились слезы, правда, уже другие. Неожиданно рука Сэма замерла. Он принялся дразнить ее, едва прикасаясь к ней кончиками пальцев, потом снова остановился. Лолли вскрикнула и изо всех сил вцепилась ему в плечо:
– Не останавливайся. Прошу тебя, не останавливайся.
Его палец погрузился в ее тело и оставался там неподвижно, пока Сэм подушечкой большого пальца нащупывал самую чувствительную точку, проводя по ней снова и снова.
– Ты такая горячая внутри, очень-очень горячая, – простонал он, не переставая ласкать найденную точку, и погрузил в ее тело второй палец.
Лолли невольно приподняла бедра, стараясь достичь чего-то неизведанного. Она знала, что если придвинется чуть ближе...
Его рука опять замерла, но прежде чем Лолли успела запротестовать, он возобновил свои ласки. Дыхание ее участилось, все тело безвольно расслабилось. Его большой палец то ускорял, то замедлял темп, лаская, заигрывая.