— Простите, учитель, вы еще не объяснили мне…
— Как! Разве я не излагал вам свою систему начал всего сущего, не рассказывал о бумажном змее-громоотводе? Когда я составлю свой эликсир, мы еще вернемся к этой теме, а сейчас, понимаете, у меня нет времени.
— Так вы полагаете, можно обуздать молнию?
— Не только обуздать, но и отвести ее куда вам заблагорассудится. В тот день, когда мне перевалит за сто лет и я смогу спокойно жить дальше еще лет пятьдесят, в тот самый день я накину на молнию стальную узду и поведу за собой так же свободно, как вы водите Джерида. А пока, Ашарат, прикажите поставить колпак на трубу, умоляю вас!
— Будет исполнено, не беспокойтесь.
— «Будет исполнено»! «Будет исполнено»! Опять в будущем, точно будущее принадлежит нам двоим! О, никто и никогда не поймет меня! — вскричал ученый, заметавшись в кресле и кусая кулаки. — «Не беспокойтесь»!.. И вы говорите, чтобы я не беспокоился! Да ведь если через три месяца эликсир не будет готов, все будет кончено для меня. Но уж если я переживу тот день, если я снова обрету молодость, гибкость мышц, свободу движений, тогда мне никто не будет нужен, никто мне не скажет: «Я сделаю…» — уж тогда я скажу: «Я сделал!»
— Можете ли вы сказать то же по поводу нашего с вами общего великого дела? Вы уже думали о нем?
— О Господи, разумеется, да если бы я был так же уверен в том, что получу мой эликсир, как уверен в том, что сделал алмаз…
— Вы действительно в этом уверены, учитель?
— Конечно, потому что я его уже получил.
— Получили?
— Держите, вернее, смотрите.
— Куда?
— Справа от вас, вон в том небольшом стеклянном сосуде, да, да, вот в этом.
Путешественник с жадностью схватил сосуд, на который указывал Альтотас. Это был маленький хрустальный кубок тонкой работы, дно и стенки которого покрывал мельчайший порошок.
— Алмазная пыль! — вскричал молодой человек.
— Точно, алмазная крошка, а что в середине? Вглядитесь хорошенько.
— Да, да, вижу: алмаз величиной с ячменное зерно.
— Размер не имеет значения. Мы можем собрать воедино весь порошок, из ячменного зерна получим конопляное, из конопляного — горошину. Но, ради Бога, дорогой Ашарат, в обмен на уговор, который я заключаю с вами, прикажите, пожалуйста, поставить мне колпак на трубу, чтобы в нее не попадала вода, а также установите на вашем экипаже громоотвод, чтобы гроза обходила нас стороной.
— Да, да, хорошо, не беспокойтесь.
— Опять! Снова ваше вечное «Не беспокойтесь», что за мучение! Молодость! Безрассудная, самонадеянная молодость! — воскликнул он, мрачно усмехнувшись и открывая в улыбке беззубый рот; казалось, глаза его ввалились еще глубже.
— Учитель! — обратился к нему Ашарат. — Огонь гаснет, тигель остывает, что там?
— Взгляните сами.
Молодой человек повиновался, открыл тигель и обнаружил в нем кусочек остекленевшего уголька величиной с небольшой орех.
— Алмаз! — вскричал он.
Затем прибавил:
— Да, но непрозрачный, неровный, не имеющий ценности.
— Так ведь огонь погас, Ашарат, потому что на трубе не было колпака, понимаете?
— Ну, простите меня, учитель, — попросил молодой человек, так и этак поворачивая алмаз в пальцах; камень то играл гранями, то оставался темным. — Простите меня и съешьте что-нибудь: вам нужно подкрепиться.
— Пустое! Я уже выпил ложку эликсира часа два назад.
— Ошибаетесь, учитель, это было в шесть утра.
— Вот именно! А который теперь час?
— Скоро половина третьего пополудни.
— Боже мой! — сложив руки на груди, вскричал ученый. — Еще один день позади, целый день потерян! Так дни стали короче? В сутках уже не двадцать четыре часа?
— Раз вы не хотите поесть, учитель, то поспите хоть немного.
— Ну что ж, я, пожалуй, посплю часа два. Но уж через два часа — заметьте время, — через два часа вы меня разбудите.
— Обещаю.
— Видите ли, в чем дело, Ашарат: когда я засыпаю, — ласково проговорил старик, — я боюсь, что это уже навсегда. Так вы разбудите меня, не так ли? Не обещайте, лучше поклянитесь.
— Клянусь, учитель.
— Через два часа?
— Через два часа.
В это мгновение послышался топот пущенной в галоп лошади. Раздался чей-то крик, выражавший беспокойство и вместе с тем удивление.