Карета остановилась на углу улицы Сен-Клод, и хозяин приказал остановиться в укромном месте под деревьями в двух десятках шагов от особняка.
Де Роган, одетый в светское платье, бесшумно подошел к особняку и трижды ударил в дверь, которую он без труда узнал благодаря описанию графа Феникса.
Во дворе раздались шаги Фрица, и дверь распахнулась.
— Здесь проживает господин граф де Феникс? — спросил кардинал.
— Да, монсеньер, — ответил Фриц.
— Он дома?
— Да, монсеньер.
— Доложите.
— Его высокопреосвященство кардинал де Роган, не так ли, монсеньер?
Принц был обескуражен. Он оглядел себя, потом стал озираться по сторонам, пытаясь понять, что могло выдать его звание, ведь он был один, и на нем не было рясы.
— Откуда вам известно мое имя? — спросил он.
— Хозяин только что мне сказал, что ожидает ваше высокопреосвященство.
— Да, завтра или послезавтра.
— Нет, ваше высокопреосвященство, он ожидал вас сегодня вечером.
— Хозяин дома сказал, что ждет меня сегодня?
— Да, ваше высокопреосвященство.
— Ну, так доложите обо мне, — приказал кардинал, сунув в руку Фрицу двойной луидор.
— Извольте следовать за мной, — пригласил Фриц.
Кардинал в знак согласия кивнул головой.
Фриц быстрыми шагами пошел к двери в приемную, освещенную огромным двенадцати рожковым бронзовым канделябром.
Изумленный кардинал, погруженный в задумчивость, шел за ним.
— Друг мой! — обратился он к лакею, останавливаясь перед дверью. — Тут, несомненно, какая-то ошибка. В этом случае мне не хотелось бы беспокоить графа. Не может быть, чтобы он меня ждал сегодня: он не знает, что я должен приехать.
— Монсеньер в самом деле его высокопреосвященство кардинал принц де Роган, епископ Страсбурский? — спросил Фриц.
— Да, друг мой.
— Значит, господин граф ожидает именно вас.
Фриц зажег одну за другой свечи еще двух канделябров, поклонился и вышел.
Несколько минут кардинал, охваченный сильнейшим волнением, озирал изящную меблировку гостиной, украшенной восемью картинами известных мастеров.
Наконец дверь распахнулась: на пороге стоял граф.
— Добрый вечер, монсеньер! — приветствовал он гостя.
— Мне сказали, что вы меня ожидаете! — вскричал кардинал, не отвечая на приветствие. — Вы ждали меня сегодня? Это невероятно!
— Прошу меня простить, но я действительно вас ждал, — отвечал граф. — Может быть, вы сомневаетесь в том, что я говорю, потому что я оказываю вам недостойный прием. Но я всего несколько дней в Париже и еще не успел устроиться. Извините меня, монсеньер!
— Так вы меня ждали! Кто же вас предупредил?
— Вы сами, монсеньер.
— То есть, как?
— Вы приказали кучеру остановиться у ворот Сен-Дени, не так ли?
— Да.
— Вы подозвали выездного лакея, и он подошел к дверце, чтобы выслушать приказания вашего высокопреосвященства?
— Да.
— Не вы ли сказали ему: "Улица Сен-Клод в Маре, через предместье Сен-Дени и бульвар", а он повторил это кучеру?
— Да. Так вы, значит, меня видели и слышали?
— Я вас видел, монсеньер, и слышал.
— Вы были там?
— Нет, монсеньер, меня там не было.
— Где же вы находились?
— Здесь.
— Вы видели и слышали отсюда?
— Да, монсеньер.
— Ни за что не поверю!
— Монсеньер забывает, что я колдун.
— Да, верно, я и забыл… Как же мне называть вас? Бароном Бальзамо или графом де Фениксом?
— В моем доме, ваше высокопреосвященство, у меня нет имени: меня зовут учитель.
— Да, это всеобъемлющее звание. Итак, учитель, вы меня ждали?
— Я вас ждал.
— Вы уже развели огонь в своей лаборатории?
— Он никогда не угасает, монсеньер.
— Вы позволите мне туда войти?
— Почту за честь проводить туда, монсеньер.
— Я пойду за вами, но при одном условии…
— При каком?
— Обещайте, что я не буду вступать в связь с дьяволом. Я испытываю ужас перед его величеством Люцифером.
— Монсеньер!..
— Да, обыкновенно на роль сатаны приглашают какого-нибудь отъявленного плута, отставного французского гвардейца или подгулявшего учителя фехтования, а чтобы игра произвела впечатление, когда гаснут свечи, они нещадно избивают зрителей кнутом и щелкают их по носам.
— Монсеньер! — с улыбкой заговорил Бальзамо. — Мои черти не забывают, что имеют дело с принцами: они всегда помнят слова господина де Конде, пообещавшего одному из них в случае, если он не будет вести себя смирно, хорошенько его взгреть, да так, что свет ему покажется не мил.
— Ну что ж, — проговорил кардинал, — это меня радует. Идемте в лабораторию.
— Не угодно ли монсеньеру следовать за мной?
— Идемте.
LIX
ЗОЛОТО
Кардинал де Роган и Бальзамо поднялись по узкой лестнице, которая вела так же, как и парадная, в комнаты второго этажа. Наверху Бальзамо отыскал под сводами дверь и отпер ее. Глазам кардинала открылся мрачный коридор, и его высокопреосвященство решительно пошел вперед.
Бальзамо запер дверь.
Грохот, с каким захлопнулась дверь, заставил кардинала оглянуться с некоторым волнением.
— Мы пришли, монсеньер, — сказал Бальзамо. — Пройдемте вот в эту дверь, но прошу вас не обращать внимания на скрип и грохот: эта дверь железная.
Скрип первой двери заставил кардинала содрогнуться, поэтому он был рад, что его вовремя предупредили: металлический скрежет петель и замка мог бы напугать и менее чувствительную натуру.
Он спустился на три ступеньки и вошел.
Огромный кабинет с голыми балками на потолке, большая лампа под абажуром, бесчисленное количество книг, много химического и физического оборудования — вот как выглядела эта новая комната.
Скоро кардинал почувствовал, что ему стало трудно дышать.
— Что это значит? — спросил он. — Я задыхаюсь, учитель, я весь в испарине. Что это за шум?
— В этом-то все и дело, монсеньер, как сказал Шекспир, — молвил Бальзамо, отодвигая гигантский асбестовый занавес, скрывавший огромную кирпичную печь; в середине печи поблескивали два отверстия, похожие на горящие в потемках глаза хищного зверя.
Комната, где находилась печь, была вдвое больше первой, но кардинал не увидел ее из-за занавеса.
— Сильное впечатление производит это зрелище! — воскликнул кардинал.
— Это и есть печь, монсеньер.
— Да, да, но вы процитировали Шекспира, а я приведу слова Мольера: есть печи и печи. У этой — вид вполне сатанинский, и потом, мне не нравится запах. Что в ней варится?
— То, о чем вы меня просили, ваше высокопреосвященство.
— Неужели?
— Да, ваше высокопреосвященство. Для меня большая честь, что вы пожелали познакомиться с образчиком моего умения. Я должен был взяться за работу только завтра вечером, но, узнав о том, что вы, монсеньер, изменили намерение и уже направляетесь на улицу Сен-Клод, я развел в печи огонь и приготовил смесь. И вот огонь пылает, а через несколько минут вы увидите золото. Позвольте, я распахну форточку и впущу свежего воздуху.
— Вы хотите сказать, что вот эти тигли…
— Да, из них через десять минут потечет чистейшее золото, такое же чистое, как в венецианских цехинах или тосканских флоринах.
— А можно на него взглянуть?
— Разумеется, только придется принять необходимые меры предосторожности.
— Какие же?
— Наденьте асбестовую маску со стеклами в отверстиях для глаз: огонь такой жаркий, что может опалить лицо.
— Дьявольщина! Придется поостеречься, я дорожу глазами и не отдал бы их даже за обещанные вами сто тысяч экю.
— Я так и думал, монсеньер: у вас красивые и добрые глаза.
Комплимент пришелся по вкусу кардиналу: он ревниво следил за производимым им впечатлением.
— Ага! Так вы говорите, мы сейчас увидим золото? — спросил он, прилаживая на лицо маску.