После этой сердитой отповеди хирург опять занялся своим делом. Ему только что поднесли бедную женщину, которой карета раздробила обе ноги.
— Взгляните, — крикнул он вдогонку Филиппу, — разве бедные приезжают на народные гуляния в каретах, разве они ломают ноги богачам?
Филипп принадлежал к молодому поколению знати, которое дало миру Лафайета и Ламетов, он и сам не раз высказывал те же мысли, которые теперь, в устах молодого хирурга, привели его в ужас: претворенные в жизнь, они пали на него как возмездие.
Отойдя от хирурга с истерзанным сердцем, он продолжал томительные поиски. Скоро его охватило такое отчаяние, что, не выдержав, он с рыданиями в голосе закричал:
— Андре! Андре!
В это время мимо него торопливо шагал пожилой человек в одежде из серого сукна и в теплых чулках, опираясь правой рукой на трость, а в левой зажав нечто вроде фонаря, который он смастерил из подсвечника, обернув его масляной бумагой.
Услышав стон Филиппа, человек понял причину его страданий.
— Бедный юноша! — прошептал старик.
Но так как его привела сюда та же причина, он пошел дальше.
Вдруг, словно упрекнув себя за то, что прошел мимо, не пытаясь утешить, он проговорил:
— Сударь! Простите, что я добавлю к вашей скорби еще и свою, но те, кто стал жертвой одного и того же удара, должны поддерживать друг друга, чтобы не упасть. Кстати… Вы можете мне помочь. Я вижу, вы давно ищете, ваша свеча почти догорела, вы, стало быть, знаете, где больше всего пострадавших.
— Да, сударь, знаю.
— Я тоже ищу…
— Тогда вам надо прежде всего пойти к большой канаве, там около пятидесяти трупов.
— Пятьдесят! Боже правый! Столько жертв во время праздника!
— Да, столько жертв, сударь! Я заглянул уже в добрую тысячу лиц, но так и не нашел сестры.
— Сестры?
— Да, она была вот в этой стороне. Я потерял ее недалеко от скамейки. Я нашел то место, но от скамейки не осталось и следа. Я собираюсь возобновить поиски со стороны бастиона.
— А в каком направлении двигалась толпа, сударь?
— В сторону новых домов, к улице Мадлен.
— Значит, это должно быть здесь?
— Несомненно. Я и искал вначале с этой стороны, но тут был страшный водоворот. Кроме того, толпа неслась сюда, однако бедная растерявшаяся девушка, не понимавшая, куда идет, могла двинуться в любую сторону.
— Сударь! Мало вероятно, чтобы она смогла двигаться против течения; я пойду искать на улицах; пойдемте со мной; может быть, вдвоем нам удастся найти.
— А кого вы ищете? Сына? — робко спросил Филипп.
— Нет, сударь, он что-то вроде моего приемыша.
— Вы отпустили его одного?
— Да это уже юноша: ему около девятнадцати лет. Он отвечает за свои поступки, и, когда ему захотелось пойти на праздник, я не мог ему помешать. Впрочем, кто мог себе представить, что произойдет!.. Ваша свеча гаснет.
— Да, сударь.
— Пойдемте со мной, я посвечу.
— Благодарю вас, вы очень добры, но мне не хотелось бы вам мешать.
— Не беспокойтесь, я должен искать для собственного спокойствия. Бедное дитя! Он возвращался обыкновенно вовремя, — продолжал старик, идя по улице, — а сегодня вечером меня будто что-то толкнуло. Я ждал его; было уже одиннадцать часов, жена узнала от соседки о несчастье на этом празднике. Я подождал еще часа два, надеясь, что он вернется. Однако, видя, что его все нет, я подумал, что с моей стороны будет низостью лечь в постель, не имея от него новостей.
— Мы идем к тем домам? — спросил молодой человек.
— Да, вы ведь сами сказали, что толпа должна была двигаться в ту сторону. Бедняга несомненно побежал туда! Наивный провинциал, не знающий не только обычаев, но и парижских улиц… Может быть, он впервые оказался на площади Людовика Пятнадцатого.
— Увы! Моя сестра тоже из провинции, сударь.
— Страшное зрелище! — пробормотал старик, отворачиваясь от сваленных в кучу трупов.
— А ведь именно здесь следовало бы искать, — заметил юноша, решительно поднося фонарь к нагроможденным одно на другое телам.
— Я не могу без содрогания на это смотреть. Я обыкновенный человек, и гибель людей приводит меня в ужас, который я не могу победить.
— Мне этот ужас знаком, однако нынче вечером я научился его преодолевать. Смотрите, вот какой-то юноша, ему можно дать от шестнадцати до восемнадцати лет; должно быть, его задавили: я не вижу раны. Не его ли вы разыскиваете?
Старик сделал над собой усилие и подошел ближе.
— Нет, сударь, — ответил он, — мой моложе, черноволосый, бледнолицый.
— Да они все бледны сегодня вечером, — возразил Филипп.
— Смотрите, мы подошли к Королевской кладовой, — заметил старик, — вот следы борьбы: кровь на стенах, обрывки одежды на железных прутьях, на пиках решеток. Откровенно говоря, я просто не знаю, куда еще пойти.
— Сюда, сюда, разумеется, — пробормотал Филипп.
— Сколько страдания!
— Боже мой!
— Что такое?
— Обрывок белого платья под трупами. Моя сестра была в белом платье. Дайте мне ваш фонарь, сударь, умоляю!
Филипп и вправду заметил и схватил клочок белой материи. Он бросил его, чтобы единственной здоровой рукой взяться за фонарь.
— Это обрывок женского платья, зажатый в руке молодого человека, — вскричал он, — белого платья, похожего на то, в каком была Андре. Андре! Андре!
Молодой человек заплакал навзрыд.
Старик подошел ближе.
— Это он! — всплеснув руками, воскликнул старик.
Восклицание привлекло внимание молодого человека.
— Жильбер?.. — крикнул Филипп.
— Вы знаете Жильбера, сударь?
— Так вы искали Жильбера?
Эти два восклицания прозвучали одновременно.
Старик схватил руку Жильбера: она была ледяной.
Филипп расстегнул ему жилет, распахнул рубашку и прижал руку к его сердцу.
— Бедный Жильбер! — проговорил он.
— Мой дорогой мальчик! — вздохнул старик.
— Он дышит! Жив!.. Жив, говорят вам! — закричал Филипп.
— Вы так думаете?
— Я в этом уверен, у него есть пульс.
— Верно! — сказал старик. — На помощь! Помогите! Там есть хирург.
— Давайте спасать его сами, сударь. Я недавно просил помощи, но врач мне отказал.
— Он должен помочь моему мальчику! — в отчаянии воскликнул старик. — Он должен! Помогите мне, сударь, помогите мне донести туда Жильбера.
— У меня только одна рука, — отвечал Филипп, — но вы можете на нее рассчитывать, сударь.
— Я хоть и стар, но соберу все свои силы. Пойдемте!
Старик схватил Жильбера за плечи, молодой человек зажал правой рукой его ноги, и они двинулись по направлению к группе людей, возглавляемых хирургом.
— На помощь! На помощь! — закричал старик.
— Сначала людей из народа! — отвечал хирург, стойкий в своих принципах и уверенный в том, что, отвечая таким образом, он вызывает восхищенный шепот среди окружавших его людей.
— Я и несу человека из народа, — поспешно ответил старик, начиная мало-помалу проникаться общим восхищением, которое вызывала у окружавших непреклонность молодого хирурга.
— Тогда после женщин, — продолжал хирург, — мужчины сильнее женщин и легче переносят боль.
— Простое кровопускание, сударь, — взмолился старик, — кровопускания будет довольно.
— A-а, это опять вы, господин дворянин, — сказал хирург, заметив Филиппа и не видя старика.
Филипп промолчал. Старик решил, что эти слова обращены к нему.
— Я не дворянин, — ответил он, — я человек из народа; меня зовут Жан Жак Руссо.
Врач удивленно вскрикнул и жестом приказал окружающим подвинуться.
— Пропустите! Уступите место естественному человеку! Дайте место освободителю человечества! Место гражданину Женевы!
— Благодарю вас, — сказал старик, — спасибо!
— С вами случилось несчастье? — спросил молодой хирург.