— Я стану трясти дерево, черт побери!
— А если это бесполезно? Дерево толстое, с крепкими корнями, как вы изволили выразиться. И вот скоро вы замечаете, что оно даже не пошатнулось, а вы уже поцарапали об его кору свои прелестные ручки. Тогда вы поворачиваете голову так восхитительно, как умеете лишь вы да цветы, и восклицаете: "Боже мой! Как бы мне хотелось, чтобы эта слива упала на землю!" И при этом вы чувствуете такую досаду!..
— Это очень естественно, герцог.
— Не стану с вами спорить.
— Продолжайте, дорогой герцог, мне безумно интересна ваша притча.
— И вот, обернувшись, вы замечаете своего друга герцога де Ришелье, в задумчивости гуляющего в саду.
— О чем же он думает?
— Что за вопрос, черт возьми! О вас! Вы к нему обращаетесь своим дивным нежным голоском: "Ах, герцог, герцог!"
— Превосходно!
— "Вы мужчина. Вы сильный. Вы брали Маон. Потрясите это чертово дерево, чтобы упала проклятая слива". Все верно, графиня, а?
— Совершенно верно, герцог. Я говорила об этом едва слышно, а вы — во весь голос. Так что вы ответили?
— Я ответил…
— Да.
— Я ответил так: "Как вы откровенны, графиня! Ничего не скажешь! Но посмотрите, какое толстое дерево, какие шероховатые ветви; я тоже дорожу своими руками, хотя они и старше ваших лет на пятьдесят".
— A-а, прекрасно, прекрасно! — проговорила графиня. — Понимаю…
— Тогда продолжайте притчу; что вы отвечаете?
— Я вам говорю…
— Своим нежным голоском?
— Разумеется.
— Говорите, говорите.
— Я вам говорю: "Милый маршал! Взгляните на это дерево иначе. До сих пор вы были к нему равнодушны, потому что эта слива предназначалась не вам. А пусть и у вас будет такое же точно желание, дорогой маршал: давайте вместе страстно захотим ее съесть. Если вы как следует потрясете дерево, если слива упадет, то…"
— То что же?
— "…мы съедим ее вместе".
— Браво! — воскликнул герцог, захлопав в ладоши.
— Все верно?
— Клянусь честью, графиня, вы прекрасно сумели закончить притчу… Моим же оружием! Как говаривал мой покойный батюшка, ловко сделано!
— Так вы согласны потрясти дерево?
— Обеими руками и изо всех сил, графиня.
— А слива в самом деле была ренклодом?
— В этом я не совсем уверен, графиня.
— Что же это?
— Мне представляется, что на вершине этого дерева скорее висел портфель.
— Значит, мы возьмем портфель на двоих.
— Нет, этот портфель достанется мне одному. Не завидуйте мне, графиня; вместе с ним с этого дерева упадет так много интересных вещей, что у вас будет богатейший выбор.
— Ну что же, маршал, мы обо всем уговорились?
— Мне достанется место господина де Шуазёля?
— Да, если на то будет воля его величества.
— А разве король не хочет всего того, чего желаете вы?
— Вы сами видите, что нет, раз он не желает отставки своего Шуазёля.
— Я надеюсь, что король захочет вспомнить о своем старом товарище.
— По оружию?
— Да, о товарище по оружию. Самая большая опасность далеко не всегда подстерегает нас на войне, графиня.
— Вы ничего не хотите попросить у меня для герцога д’Эгильона?
— Признаться, нет! Этот плут сумеет попросить за себя самолично.
— Вы, впрочем, тоже будете здесь. А теперь моя очередь.
— Ваша очередь для чего?
— Просить.
— Отлично.
— Что получу я?
— Что пожелаете.
— Я хочу получить все.
— Разумно.
— И получу?
— Что за вопрос! Однако будете ли вы удовлетворены? Только ли об этом вы станете просить?
— Об этом и еще кое о чем.
— Говорите.
— Вы знаете барона де Таверне?
— Нас связывает сорокалетняя дружба.
— У него есть сын?
— И дочь.
— Совершенно верно.
— И что же?
— Это все, что я хотела сказать.
— Как все?
— В этом и состоит "кое-что", которое я у вас прошу… Подробнее я изложу свою просьбу в свое время и в своем месте.
— Превосходно!
— Мы уговорились, герцог.
— Да, графиня.
— Подписано?
— Гораздо лучше: мы поклялись друг другу.
— Ну так повалите это дерево.
— У меня есть для этого средства.
— Какие?
— Мой племянник.
— Кто еще?
— Иезуиты.
— Ах-ах!
— Я на всякий случай и план приготовил, так, небольшой.
— Можно с ним ознакомиться?
— Увы, графиня…
— Да, да, вы правы.
— Вы ведь знаете, что тайна…
— …залог успеха! Я заканчиваю вашу мысль.
— Вы восхитительны!
— Однако я тоже хочу попробовать потрясти дерево со своей стороны.
— Очень хорошо! Потрясите, графиня, это не помешает.
— И у меня есть средство.
— Которое вы считаете прекрасным?
— Я за него ручаюсь.
— Что это за средство?
— Скоро увидите, герцог, вернее…
— Что?
— Нет, не увидите.
Столь изящно эти слова мог выговорить только такой прелестный ротик. Потерявшая было голову графиня вдруг словно опомнилась; она торопливо оправила атласные волны юбки, которые в целях дипломатии вздыбились, словно бушующее море.
Герцог был отчасти моряком и привык к капризам океана. Он от души рассмеялся, расцеловал графине ручки и, со свойственной ему проницательностью, угадал, что аудиенция окончена.
— Когда вы начнете валить дерево, герцог? — спросила графиня.
— Завтра. А вы когда приметесь его трясти?
В эту минуту со двора донесся шум подъехавшей кареты, и почти тотчас же раздались крики "Да здравствует король!"
— А я, — отвечала графиня, выглядывая в окно, — я начну сию минуту!
— Браво!
— Идите по черной лестнице, герцог, и ждите во дворе. Через час получите мой ответ.
LXXVIII
КРАЙНЕЕ СРЕДСТВО ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ЛЮДОВИКА XV
Король Людовик XV не был до такой степени благодушным, чтобы с ним можно было каждый день говорить о политике.
В самом деле, политика ему надоедала. В дурные минуты он отделывался с помощью веского довода, на который нечего было ответить:
— Да вся эта машина будет крутиться, пока я жив!
Когда обстоятельства благоприятствовали, окружающие старались ими воспользоваться. Однако монарх, как правило, наверстывал то, что терял в минуты хорошего расположения.
Графиня Дюбарри так хорошо знала короля, что, подобно рыбакам, изучившим море, никогда не пускалась в плавание, если ей не благоприятствовала погода.
Время, когда король приехал навестить ее в Люсьенне, было для нее наиболее благоприятное. Король был накануне не прав, он знал наверное, что его будут бранить. Значит, в этот день он был хорошей добычей.
Но как бы доверчива ни была дичь, на которую идет охота, у нее все-таки есть некоторый инстинкт самосохранения, и охотнику следует это иметь в виду. Впрочем, инстинкт ничего не значит, если охотник опытный!
Вот как взялась за дело графиня, имея в виду королевскую дичь, которую она собиралась заманить в свои сети.
Она была, как мы, кажется, уже говорили, в весьма смелом дезабилье, наподобие того, как Буше одевает своих пастушек.
Вот только она не нарумянилась: король Людовик XV терпеть этого не мог.
Как только лакей доложил о его величестве, графиня бросилась к румянам и стала с остервенением натирать ими щеки.
Король еще из приемной увидел, чем занималась графиня.
— Ах, злодейка! — воскликнул он, входя. — Она красится!
— A-а, здравствуйте, сир, — проговорила графиня, не отрывая от зеркала глаз и не прерывая своего занятия, даже после того как король поцеловал ее в шейку.
— Значит, вы меня не ждали, графиня? — спросил король.
— Почему, сир?
— Ну, раз вы так пачкаете свое личико!..
— Напротив, сир, я была уверена в том, что дня не пройдет, как я буду иметь честь увидеть ваше величество.
— Как странно вы это говорите, графиня!
— Вы находите?
— Да. Вы серьезны, как господин Руссо, когда слушает свою музыку.