Спускаясь по лестнице, король позвал герцога, и тот быстро его нагнал.
— Эге! С нами сыграли шутку, — обратился маршал к Жану.
— Куда они направляются?
— В Малый Трианон, чтобы там над нами посмеяться.
— Тысяча чертей! — пробормотал Жан. — Ах, простите, господин маршал.
— Теперь моя очередь, — сказал тот. — Посмотрим, не окажется ли мое средство более действенным, чем средство графини.
LXXX
МАЛЫЙ ТРИАНОН
Когда Людовик XIV построил Версаль и признал все неудобства его огромных размеров, когда он увидел набитые гвардейцами громадные залы, прихожие, полные придворных, коридоры и антресоли, полные лакеев, пажей и сотрапезников, он сказал себе, что Версаль получился именно таким, каким он хотел его видеть: Мансар, Лебрен и Ленотр создавали его как храм для бога, а не дом для человека.
Тогда великий король, бывавший изредка и человеком, приказал выстроить Трианон, где он мог бы передохнуть вдали от чужих глаз. Однако Ахиллесов меч, утомивший и самого Ахилла, оказался не по силам его наследнику-мирмидонянину.
Трианон — уменьшенный Версаль — Людовику XV показался чересчур помпезным, и он поручил архитектору Габриелю возвести Малый Трианон, павильон площадью шестьдесят на шестьдесят футов.
Слева от него построили невзрачное, без украшений квадратное здание. Это было жилище для слуг и приглашенных. Оно насчитывало до десяти апартаментов, и там же могло разместиться до пятидесяти лакеев. Давайте в общих чертах познакомимся с этом сооружением, которое существует и поныне. В нем два этажа и чердак. Первый этаж защищен выложенным камнем рвом, который отделяет его от густого леса. Все его окна, как и на втором этаже, забраны решетками. Если смотреть со стороны Трианона, кажется, что эти окна освещают длинный коридор, похожий на монастырский.
Восемь или девять дверей, выходящих в коридор, ведут в апартаменты. Все они состоят из передней с двумя кабинетами, расположенными один — с правой, другой — с левой стороны, и низкой комнаты или даже двух, выходящих окнами во внутренний дворик здания.
Под домом — кухни; на чердаке — комнаты для прислуги.
Вот и весь Малый Трианон.
Прибавьте часовню, отстоящую от дворца на двадцать туазов; мы не станем ее описывать, потому что в этом нет никакой надобности. В этом дворце может разместиться одна семья, как сказали бы в наши дни.
Вот что представляет собой топография местности: из замка через большие окна можно увидеть парк и лес, слева — скрытые в густой заросли службы с зарешеченными окнами коридоров и кухонь.
Из Большого Трианона, парадного обиталища Людовика XIV, в Малый можно было пройти по деревянному мостику, минуя огород, расположенный между обеими резиденциями.
Именно через этот огород, он же фруктовый сад, распланированный и засаженный Ла Кинтини, Людовик XV и повел г-на де Шуазёля в Малый Трианон после описанного нами делового свидания. Король хотел ему показать новые усовершенствования, предпринятые им в связи с переездом в Малый Трианон дофина с супругой. Господин де Шуазёль всем восхищался, все оценивал с проницательностью ловкого придворного. Он терпеливо выслушивал короля, а король говорил о том, что Малый Трианон день ото дня становится все красивее, в нем все приятнее становится жить. Министр приговаривал, что для его величества это семейное гнездышко.
— Супруга дофина еще диковата, — говорил король, — как, впрочем, все молодые немки; она хорошо говорит по-французски, но опасается, что легкий акцент выдает в ней австриячку. В Трианоне она будет слышать только друзей, а говорить станет, только когда пожелает.
— Из этого следует, что она будет говорить хорошо. Я уже отметил, — изрек г-н де Шуазёль, — что ее королевское высочество обладает превосходными качествами и ей не в чем совершенствоваться.
Дорогой путешественники повстречали на одной из лужаек дофина: он определял высоту солнца.
Господин де Шуазёль низко поклонился. Так как дофин ничего ему не сказал, он тоже промолчал.
Король произнес намеренно громко, так, чтобы его услышал внук:
— Людовик — ученый, но он не прав, что так усердно занимается науками, его супруга будет от этого страдать.
— Ничуть! — нежным голоском возразила молодая женщина, выходя из кустарника.
Король увидел, как к нему направилась принцесса, на ходу беседуя с каким-то господином, у которого обе руки были заняты бумагами, циркулями и карандашами.
— Сир, это господин Мик, мой архитектор, — представила принцесса своего спутника.
— A-а, вы тоже страдаете этой болезнью, сударыня? — заметил король.
— Сир, эта болезнь наследственная.
— Вы собираетесь что-нибудь строить?
— Я хочу обустроить этот огромный парк, где все скучают.
— Хо-хо! Дитя мое, вы слишком громко говорите, вас может услышать дофин.
— Тут мы с ним единодушны, батюшка, — возразила принцесса.
— Вы вместе скучаете?
— Нет, мы пытаемся найти развлечения.
— И поэтому ваше королевское высочество собирается заняться строительством? — спросил г-н де Шуазёль.
— Я хочу превратить парк в сад, господин герцог.
— Бедный Ленотр! — проговорил король.
— Ленотр был великим человеком своего времени. Что же касается моих вкусов…
— А что вы любите, сударыня?
— Природу.
— Как все философы.
— Или как англичане.
— Не говорите этого при Шуазёле, иначе он объявит вам войну. Он направит против вас шестьдесят четыре линейных корабля и сорок фрегатов своего кузена господина де Пралена.
— Я закажу план натурального сада господину Роберу, сир, — сообщила дофина, — это очень подходящий человек для подобного рода поручений.
— Что вы называете натуральным садом? — спросил король. — Я думал, что деревья, цветы и даже фрукты — вот как эти, я собрал их по пути сюда, — все это более чем натурально.
— Сир, если вы будете здесь гулять хоть сто лет вы увидите все те же неизменные прямые аллеи среди деревьев, прорезанные под углом в сорок пять градусов, как говорит господин дофин, а также бассейны, газоны, сочетающиеся с перспективами, или с посаженными в шахматном порядке деревьями, или с террасами.
— Ну и что же, это некрасиво?
— Это неестественно.
— Полюбуйтесь на эту девочку, обожающую природу! — проговорил король скорее добродушно, нежели весело. — Посмотрим, что вы сделаете из моего Трианона.
— Тут будут ручьи, каскады, мосты, гроты, скалы, леса, лощины, домики, горы, луга.
— Это все для кукол, наверное? — спросил король.
— Нет, сир, для королей — таких, какими нам суждено стать, — возразила принцесса, не увидев выступившей на щеках короля краски, как не заметила она и того, что сама себе предрекает страшное будущее.
— Итак, вы собираетесь перевернуть все вверх дном. Однако, что же вы будете строить?
— Я сохраню все, что было прежде.
— Хорошо еще, что вы не собираетесь населить эти леса и реки индейцами, эскимосами и гренландцами. Они вели бы здесь естественный образ жизни, и господин Руссо называл бы их детьми природы… Сделайте это, дочь моя, и вас станут обожать энциклопедисты.
— Сир, мои слуги замерзли бы в этих помещениях.
— Где же вы их поселите, если собираетесь все разломать? Ведь не во дворце же: там едва хватит места вам двоим.
— Я оставлю службы в нынешнем виде.
Принцесса указала на окна описанного нами коридора.
— Кого я там вижу? — спросил король, загораживаясь рукой от солнца.
— Какая-то дама, сир, — отвечал г-н де Шуазёль.
— Эту девушку я принимаю к себе на службу, — пояснила принцесса.
— Мадемуазель де Таверне, — заметил г-н де Шуазёль, пристально взглянув в окно.
— A-а, так у вас здесь живут Таверне?
— Только мадемуазель де Таверне, сир.
— Чудо как хороша! Чем она занимается?
— Она моя чтица.
— Прекрасно! — воскликнул король, не сводя глаз с зарешеченного окна, у которого с невинным видом стояла мадемуазель де Таверне, не подозревая, что на нее смотрят. Она была еще бледна после болезни.