Маршал подул на ногти.
— Ну да, малость, — насмешливо сказал он.
— Секретное письмо, например, — продолжал Бальзамо.
— Всего-то! Такой пустяк…
— Письмо госпожи Грамон, не правда ли, господин маршал? — проговорил граф.
— Колдун, мой добрый колдун, найдите же такое письмо! — вскричала графиня Дюбарри. — Вот уже пять лет я пытаюсь его найти, трачу на это сто тысяч ливров в год, и все безуспешно.
— Надо было обратиться ко мне, — отвечал Бальзамо.
— Как? — удивилась графиня.
— Ну, конечно! Если бы вы обратились ко мне…
— Так что же?
— Я бы вас выручил.
— Вы?
— Да, я.
— Граф! Неужели я опоздала?
Граф улыбнулся.
— Вы не можете опоздать.
— Дорогой граф… — сжав руки, проговорила г-жа Дюбарри.
— Так вы желаете получить письмо?
— Да.
— Госпожи де Грамон?..
— Если это возможно.
— Которое скомпрометировало бы господина де Шуазёля по трем перечисленным мною пунктам?
— Я готова за него отдать… глаз.
— Ну что вы, графиня! Это слишком дорогая цена. Тем более что это письмо…
— Это письмо?..
— Я готов отдать вам его даром.
Бальзамо достал из кармана сложенный вчетверо листок.
— Что это? — спросила графиня, пожирая бумагу глазами.
— Да, что это? — повторил герцог.
— Письмо, о котором вы просили.
Среди гробовой тишины граф прочел двум очарованным слушателям уже известное читателям письмо.
По мере того как он читал, графиня все шире раскрывала глаза и уже едва владела собой.
— Это клевета, черт побери! Будьте осмотрительны! — прошептал Ришелье, когда Бальзамо дочитал письмо.
— Это, герцог, точная копия письма герцогини де Грамон; отправленный нынче утром из Руана курьер везет его сейчас герцогу де Шуазёлю в Версаль.
— Неужели это правда, господин Бальзамо? — воскликнул герцог.
— Я всегда говорю только правду, господин маршал.
— Неужели герцогиня могла написать такое?
— Да, господин маршал.
— Как она могла так неосторожно поступить?
— Я согласен, что это невероятно, но, тем не менее, это так.
Старый герцог взглянул на графиню: она была не в силах вымолвить ни слова.
— Ну что же, — заговорила она наконец, — мне, как и герцогу, трудно в это поверить. Простите меня, граф! Но чтобы госпожа де Грамон, умная женщина, так скомпрометировала себя, равно как и своего брата, таким откровенным письмом… Кстати… Чтобы поверить в существование подобного письма, нужно его прочесть.
— Кроме того, — поспешно прибавил маршал, — если господин граф прочитал это письмо, он должен был бы его сохранить: ведь это бесценное сокровище.
Бальзамо медленно покачал головой.
— Сударь, — сказал он, — это нужно тем, кто распечатывает письма, чтобы узнать их содержание… а вовсе не тем, кто, как я, читает сквозь конверт… Бог с вами!.. Да и потом, какой мне интерес в том, чтобы погубить господина де Шуазёля и госпожу де Грамон? Вы пришли просить моего совета… по-дружески, я полагаю? Я вам отвечаю тем же. Вы пожелали, чтобы я оказал вам услугу — я вам ее оказываю. Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне за совет деньги, словно гадалке с набережной Железного Лома.
— Ну что вы, граф! — проговорила г-жа Дюбарри.
— Так вот я вам даю совет, но мне показалось, вы меня не поняли. Вы сказали мне, что намерены свергнуть господина де Шуазёля и ищете для этого способ. Я вам его предлагаю, вы одобряете; я даю его вам прямо в руки, а вы не верите!
— Но… но… граф, послушайте…
— Я вам говорю, что письмо существует, потому что у меня его копия.
— Да, но кто вам об этом сказал, граф? — вскричал Ришелье.
— Вопрос непростой! Кто мне сказал? Вы сразу хотите узнать столько же, сколько я, труженик, ученый, посвященный, проживший три тысячи семьсот лет.
— Вы хотите испортить прекрасное впечатление, которое у меня о вас сложилось, граф, — разочарованно произнес Ришелье.
— Я не прошу вас мне верить, герцог, и это вовсе не я разыскивал вас во время королевской охоты.
— Он прав, герцог, — заметила графиня. — Господин де Бальзамо, умоляю вас, не надо терять терпения!
— У кого есть время, тот никогда не теряет терпения, графиня.
— Будьте добры… Присовокупите эту милость к тем, что вы мне уже оказали, и скажите, как вам удается раскрывать подобные тайны.
22-380
— Нет ничего легче, графиня, — медленно отвечал Бальзамо, словно подыскивая слова для ответа, — эти тайны сообщил мне голос.
— Голос! — одновременно вскричали герцог и графиня. — Все это вам сказал голос?
— Он сообщает мне все, о чем бы я ни пожелал узнать.
— И голос вам сказал, что госпожа де Грамон написала брату?
— Уверяю вас, графиня, что это именно так.
— Непостижимо!
— Вы мне не верите.
— Признаться, нет, граф, — вмешался герцог. — Как можно верить подобным вещам?
— А вы поверили бы мне, если б я вам сказал, что сейчас делает курьер, у которого в руках письмо к господину де Шуазёлю?
— Еще бы! — воскликнула графиня.
— А я поверил бы в том случае, если услышал бы голос… — признался герцог. — Но господа некроманты, или волшебники, обладают даром видеть и слышать чудеса в одиночестве.
Бальзамо взглянул на г-на де Ришелье с особенным выражением, заставившим графиню вздрогнуть, а у себялюбивого скептика, как называли герцога де Ришелье, пробежал холодок в затылке и заныло сердце.
— Да, — продолжал Бальзамо после продолжительного молчания, — только я умею видеть и слышать сверхъестественное. Однако, когда я имею дело с людьми вашего ранга, вашего ума, герцог, вашей красоты, графиня, я раскрываю мои сокровища и готов ими поделиться… Итак, вы бы хотели услышать таинственный голос?
— Да, — ответил герцог, сжав кулаки, чтобы унять дрожь.
— Да, — затрепетала графиня.
— Хорошо, герцог! Хорошо, графиня! Сейчас вы его услышите. Какой язык вы предпочитаете!
— Французский, если можно, — попросила графиня. — Я не знаю никакого другого языка, и к тому же чужая речь слишком бы меня напугала.
— А вы, герцог?
— Как и графиня… французский. Я бы хотел иметь возможность повторить потом то, что скажет сатана, и посмотреть, хорошо ли он воспитан и умеет ли грамотно изъясняться на языке моего друга господина де Вольтера.
Наклонив голову, Бальзамо пошел к двери, выходившей в малую гостиную, из которой дверь, как помнит читатель, вела на лестницу.
— Позвольте мне вас запереть, чтобы по возможности не слишком подвергать вас риску, — предупредил он.
Графиня побледнела, подвинулась к герцогу и взяла его за руку.
Бальзамо вплотную подошел к двери, ведущей на лестницу, поднял голову и звучным голосом произнес по-арабски слова, которые мы переводим:
— Друг мой!.. Вы меня слышите?.. Если слышите, дерните дважды за шнур звонка.
Бальзамо стал ждать, поглядывая на герцога и графиню; они внимательно смотрели и слушали, но не понимали слов графа.
Звонок прозвенел громко и отчетливо, затем повторился.
Графиня подскочила на софе, герцог вытер платком пот со лба.
— Раз вы меня слышите, — продолжал Бальзамо на том же языке, — приказываю вам нажать кнопку, вделанную в правый глаз мраморного льва на камине, и чугунная доска камина отодвинется. Выйдите в этот проем, потом пройдите через мою комнату, спуститесь по лестнице и пройдите в комнату рядом с той, из которой я говорю.
Мгновение спустя легкий, едва различимый шум, похожий на вздох, на отзвук полета призрака дал понять Бальзамо, что его приказания поняты и выполнены.
— Что это за язык? — спросил Ришелье с деланным спокойствием. — Язык кабалистики?
— Да, герцог, это язык для беседы с духами.
— Но вы сказали, что мы все поймем.
— То, что скажет голос, — да, но не то, что буду говорить я.
— А дьявол уже здесь?
— Кто вам говорил о дьяволе, герцог?
— Но, по-моему, мы его и вызываем?
— Вызвать можно все, что представляет собой явление высшего порядка, сверхъестественное существо.