Филипп и в самом деле схватил ружье, но при этих словах выпустил его из рук.
— Нет… — пробормотал он. — Куда ты направляешься?.. — продолжал он совсем тихо. — Как ты сюда попал?
— Я сел на "Адонис"…
— Так ты прятался? Ты, значит, меня видел?
— Я даже не знал, что вы были на борту.
— Лжешь!
— Нет.
— Как могло статься, что я тебя не видел?
— Потому что я выходил из каюты только по ночам.
— Вот видишь: значит, ты прятался!
— Разумеется…
— От меня?
— Нет. Вы не поняли! Я ехал в Америку с секретным поручением и не должен был никому попадаться на глаза. Поэтому капитан… поместил меня отдельно от других.
— А я тебе говорю, что ты прячешься, чтобы укрыться от меня… а еще для того, чтобы скрыть ребенка.
— Ребенка? — переспросил Жильбер.
— Да. Ты украл и спрятал ребенка; это станет твоим оружием, и ты извлечешь из этого выгоду! Негодяй!
Жильбер отрицательно покачал головой.
— Я забрал ребенка, — сказал он, — чтобы никто не научил его презирать родного отца или отрекаться от него.
Филипп с минуту переводил дух.
— Если бы это было правдой, — заметил он наконец, — если бы я мог этому поверить, ты был бы не таким негодяем, каким я тебя считал. Но раз ты мог украсть, значит, можешь и солгать.
— Украл? Я украл?
— Ты украл ребенка.
— Это мой сын. Он мой! Когда человек забирает то, что ему принадлежит, сударь, это не кража.
— Послушай! — дрожа от гнева, сказал Филипп. — Только что я хотел тебя убить. Я поклялся это сделать, я имел на это право.
Жильбер ничего не отвечал.
— Теперь Бог меня наставил. Бог привел тебя ко мне, словно хотел мне сказать: "Месть бесполезна. Зачем мстить тому, кого оставил Бог?.." Я не стану тебя убивать. Я только уничтожу причиненное тобой зло. Этот ребенок для тебя надежда на будущее. Ты немедленно вернешь мне его.
— У меня его нет, — возразил Жильбер. — Разве можно брать с собой в море двухнедельного младенца?
— Ты мог найти ему кормилицу и взять ее с собой.
— Я вам говорю, что я не брал ребенка с собой.
— Значит, ты оставил его во Франции? Где же?
Жильбер молчал.
— Отвечай! Где ты нашел ему кормилицу и на какие средства?
Жильбер продолжал молчать.
— Ах ты, подлец! Ты вздумал меня дразнить? — вскричал Филипп. — Значит, ты не боишься, что можешь разбудить во мне гнев?.. Скажешь ты мне, где ребенок моей сестры? Отдашь ты мне его или нет?
— Это мой ребенок, — прошептал Жильбер.
— Злодей! Ты хочешь умереть?
— Я не хочу отдавать своего ребенка.
— Жильбер! Послушай! Я прошу тебя добром: я постараюсь забыть все, что было, я постараюсь тебя простить. Ты понимаешь, Жильбер, чего мне это будет стоить? Я тебя прощаю! Я прощаю тебе весь позор, все горе нашей семьи. Это большая жертва… Отдай мне ребенка. Чего ты еще хочешь?.. Хочешь, я попытаюсь переубедить Андре, хотя она имеет законные основания для отвращения и ненависти? Что ж… Я готов это сделать… Отдай мне ребенка… Еще вот что… Андре любит своего… твоего сына до самозабвения. Она будет тронута твоим раскаянием — это я тебе обещаю и берусь ее подготовить. Только отдай мне ребенка, Жильбер, отдай мне его!
Жильбер скрестил на груди руки и не сводил с Филиппа горящего взора.
— Вы мне не поверили, — сказал он, — и я вам не верю. Не потому, что считаю вас бесчестным человеком, а потому, что видел, на какую низость способны люди под влиянием сословных предрассудков. Не может быть и речи ни о возвращении к прошлому, ни о прощении. Мы смертельные враги… Вы сильнее, значит, будете победителем… Я же не прошу вас отдать мне свое оружие, вот и вы не просите меня об этом…
— Так ты признаешь, что это твое оружие?
— Против презрения — да! Против неблагодарности — да! Против оскорбления — да!
— В последний раз спрашиваю тебя Жильбер: да или?..
— Нет.
— Берегись!
— Нет.
— Я не хочу тебя убивать. Я хочу дать тебе возможность убить брата Андре. Еще одно преступление!.. Ах, как это соблазнительно! Бери пистолет. Я возьму другой. Сочтем каждый до трех и выстрелим.
Он бросил пистолет к ногам Жильбера.
Молодой человек не двигался.
— Дуэль, — заметил он, — это как раз то, что я отвергаю.
— Ты предпочитаешь, чтобы я тебя убил как собаку? — вскипев от гнева и отчаяния, вскричал Филипп.