— Но ведь раз принято решение, — шепотом продолжал маршал, — что палаты не будут больше проводить судебных заседаний, дорогая графиня, следовательно, никакой другой поверенный не станет вами заниматься, как и Флажо…
— Это что же, заговор?
— Неужели вы, черт побери, считаете метра Флажо таким глупцом, чтобы он протестовал в одиночку, рискуя потерять свою контору? Должно быть, собратья поддерживают его?
— Что же намереваетесь делать вы?
— Я заявляю, что метр Флажо — честный поверенный и мои бумаги будут у него в целости и сохранности… Я оставляю их у него и продолжаю, разумеется, платить, как если бы он и дальше занимался моим делом.
— Вы по праву считаетесь умным человеком и либералом, господин маршал! — воскликнул Флажо. — Я буду распространять это суждение, господин герцог!
— Вы слишком добры ко мне, дорогой поверенный! — с поклоном отвечал Ришелье.
— Бернарде! — крикнул вдохновленный прокурор своему писцу. — Включите похвалу господина маршала де Ришелье в заключительную часть!
— Нет, нет, не стоит, метр Флажо! Я вас умоляю… — с живостью возразил маршал. — Ах, черт побери, что вы там собираетесь делать? Я предпочитаю тайну в том, что принято называть делом… Не огорчайте меня, метр Флажо. Я буду отрицать, опровергать: видите ли, я очень скромен и недоверчив. Ну, графиня, что вы на это скажете?
— Я скажу так: мой процесс будет слушаться… Мне нужно судебное разбирательство, и оно состоится!
— А я вам скажу: чтобы ваш процесс состоялся, королю придется послать швейцарцев, шеволежеров и двадцать пушек в зал заседаний, — с воинственным видом отвечал Флажо, и это привело старуху в полное отчаяние.
— Вы, значит, не верите, что его величество на это способен? — шепнул Ришелье, обращаясь к Флажо.
— Это невозможно, господин маршал! Это просто неслыханно! Это означало бы, что во Франции нет больше справедливости, как уже нет хлеба.
— Вы полагаете?
— Вы сами в этом убедитесь.
— Однако король разгневается.
— Мы готовы на все!
— Даже на изгнание?
— На смерть, господин маршал! Оттого, что на нас мантия, мы не стали трусливее!
И г-н Флажо ударил себя кулаком в грудь.
— Теперь я уверен, — сказал Ришелье своей спутнице, — что кабинету министров не поздоровится!
— О да! — после некоторого молчания заметила графиня. — И это весьма для меня прискорбно, потому что я никогда не вмешиваюсь в происходящее, а теперь вот оказываюсь втянутой в этот конфликт.
— Я совершенно убежден, — продолжал маршал, — что есть одно лицо, которое может вам помочь в этом деле, человек могущественный… Но захочет ли он?
— Надеюсь, не будет с моей стороны слишком нескромным полюбопытствовать, господин герцог, кто это могущественное лицо?
— Ваша «крестница», — отвечал герцог.
— Графиня Дюбарри?
— Она самая.
— А ведь, пожалуй, вы правы… Вы подали мне прекрасную мысль!
Герцог прикусил губу.
— Так вы поедете в Люсьенн? — спросил он.
— Без малейшего колебания.
— Однако графине Дюбарри не осилить оппозиции парламента.
— Я скажу ей, что хочу рассмотрения моего дела в суде. Она ни в чем не сможет мне отказать после того, что я для нее сделала. Она скажет королю, что ей этого хочется. Его величество поговорит с канцлером, а у канцлера — длинные руки, господин герцог… Метр Флажо, будьте любезны, хорошенько изучите мое дело. Оно сыграет роль более значительную, чем вы предполагаете, это говорю вам я!
Метр Флажо недоверчиво покачал головой, однако графиня была непоколебима.
Выйдя из задумчивости, герцог подхватил:
— Раз вы отправляетесь в Люсьены, графиня, передайте, пожалуйста, от меня нижайший поклон.
— С большим удовольствием, герцог.
— Мы с вами друзья по несчастью: ваш процесс приостановлен, мой — тоже. Когда вы будете просить за себя, вы тем самым ускорите рассмотрение и моего дела… Кроме того, вы можете засвидетельствовать там мое неудовольствие, которое нам причиняют эти умные головы в парламенте. Прибавьте к этому, пожалуйста, что именно я посоветовал вам прибегнуть к помощи божественной хозяйки Люсьенна.
— Не премину, герцог. Прощайте, господа!
— Имею честь предложить вам свою руку и проводить вас до кареты. Еще раз прощайте, метр Флажо, не буду вам мешать заниматься делами…
Маршал проводил графиню до кареты.
«Рафте прав, — подумал он, — такие, как Флажо, способны произвести революцию. Слава Богу, у меня есть поддержка с обеих сторон. Я придворный и в то же время член парламента. Графиня Дюбарри попытается вмешаться в политику и падет одна. Если она устоит, я ей подложу в Трианон маленькую мину. Да, этот чертов Рафте в самом деле мой ученик. Я его поставлю во главе моей канцелярии, когда стану министром».