— А вот и я, сестра! — сказал Филипп, входя в комнату.
— Бедный мой брат! Сколько я тебе причиняю хлопот, огорчений! A-а, вот и кормилица… Я так боялась, что она ушла.
— Ушла?.. Да она только что приехала.
— Ты хотел сказать "вернулась"? Да нет, я ясно слышала, как она недавно входила, несмотря на то что она шла крадучись…
— Я не понимаю, о чем ты сестра. Никто…
— Спасибо, Филипп, — перебила его Андре, притягивая брата к себе и старательно выговаривая каждое слово. Спасибо тебе за то, что ты так предусмотрителен и не захотел отдавать кормилице ребенка, не дав мне на него посмотреть… поцеловать!.. Филипп, ты знаешь мое сердце… Да, да, можешь быть спокоен, я буду любить своего малыша.
Филипп схватил руку Андре и осыпал ее поцелуями.
— Прикажи кормилице дать мне ребенка… — прибавила молодая мать.
— Сударь! — возразила служанка. — Вы отлично знаете, что ребенка здесь нет.
— Что? Что вы говорите? — заволновался Филипп.
Андре в ужасе посмотрела на брата.
Молодой человек бросился к кровати служанки; никого на ней не обнаружив, он издал душераздирающий крик.
Андре следила за братом в зеркале. Она увидела, как он побледнел и уронил руки, и почти догадалась, что произошло. Словно отвечая на его крик, она глубоко вздохнула и упала без чувств на подушку. Филипп не ожидал ни нового несчастья, ни такого неизбывного горя. Он призвал на помощь все свои силы и ласками, утешениями, слезами вернул Андре к жизни.
— Мое дитя! — шептала Андре. — Мое дитя…
"Надо спасать мать", — сказал себе Филипп.
И он обратился к Андре:
— Сестра, сестричка, мы все, кажется, сошли с ума; мы совсем забыли, что наш милый доктор унес ребенка с собой.
— Доктор? — с сомнением и душевной болью прошептала Андре, но в ее сердце зашевелилась надежда.
— Ну да, ну да… Ах, здесь не мудрено потерять голову!
— Филипп, ты можешь поклясться?..
— Дорогая сестра, ты не более благоразумна, нежели я… Как, ты думаешь, этот ребенок… мог исчезнуть?
И он рассмеялся, окончательно убедив кормилицу и служанку.
Андре оживилась.
— Однако я слышала… — не сдавалась она.
— Что?
— Шаги…
Филипп вздрогнул.
— Это невозможно! Ты спала.
— Нет, нет! Я уже проснулась, я слышала!.. Я слышала!..
— Ну, значит, ты слышала, как приходил наш милый доктор, он вернулся после моего ухода, потому что здоровье маленького вызывало у него беспокойство, вот он, должно быть, и решил забрать его с собой… Он, кстати, говорил об этом.
— Ты меня успокоил.
— Ну еще бы! Это все так просто объясняется!
— В таком случае, что здесь делаю я? — поинтересовалась кормилица.
— Верно… Доктор ждет вас в вашем доме…
— О!
— Значит, у себя дома. Ну вот… а Маргарита так крепко спала, что не слышала ничего из того, что говорил ей доктор… или доктор не пожелал ей ничего говорить.
Оправившись после страшного потрясения, Андре легла в постель.
Филипп проводил кормилицу и дал указания служанке.
Он взял лампу и тщательно осмотрел входную дверь, затем обнаружил, что садовая калитка незаперта, и увидел на снегу свежие следы, которые вели от дома к калитке.
— Мужские следы!.. — вскричал он. — Ребенок похищен… Беда! Беда!
CLIX
ДЕРЕВНЯ АРАМОН
Следы, отпечатавшиеся на снегу, принадлежали Жильберу. Со времени своей последней встречи с Бальзамо он неустанно следил за павильоном и готовился к мести.
Все удалось ему без особого труда. Он был так ловок, что сладкими речами и услужливостью втерся в дом философа и даже был обласкан женой Руссо. Средство было простое: из тридцати су, ежедневно выплачиваемых философом своему переписчику, бережливый Жильбер трижды в неделю откладывал по ливру и покупал Терезе какую-нибудь мелочь.
То это была ленточка на чепец, то сладости, то бутылка вина или ликера. А эта милая дама, чувствительная ко всему, что касалось ее вкусов или мелкого тщеславия, нуждалась в восхищенных возгласах, которые вырывались за столом у Жильбера, расхваливавшего кулинарные таланты хозяйки дома.
Да, женевскому философу удалось добиться того, чтобы его подопечный столовался у Терезы. Таким образом, последние два месяца облагодетельствованный Жильбер сумел скопить два луидора и присовокупить их к своему сокровищу, покоившемуся под циновкой рядом с двадцатью тысячами ливров Бальзамо.
Но какой ценой! Благодаря какому самоотречению и силе воли! Вставая с рассветом, Жильбер прежде всего выглядывал в окно, безошибочным взглядом определяя положение Андре и примечая малейшие изменения, что могли произойти в скромном и размеренном образе жизни затворницы.
Ничто не могло ускользнуть от его взгляда: ни следы от туфелек Андре на садовой дорожке, ни складки на занавесках, более или менее плотно задернутых, что, как было известно Жильберу, зависело от расположения духа его возлюбленной, ведь в те минуты, коща Андре была мрачна, она не выносила дневного света.
Итак, Жильбер знал, что происходило у нее в душе и в доме.
Кроме того, он научился понимать все действия Филиппа. У Жильбера были свои расчеты и приметы, по которым он безошибочно определял намерения брата Андре, коща тот уходил, и результаты, с которыми он возвращался.
Он был настолько педантичен, что в один прекрасный вечер даже проследил за Филиппом, коща тот ходил в Версаль за доктором Луи… Этот визит Филиппа в Версаль несколько смутил сыщика. Однако коща через два дня он увидел, как доктор украдкой проскользнул с улицы Кок-Эрон в сад, он понял то, что совсем недавно было для него тайной.
Жильбер знал, что уже не за горами тот день, коща должны были осуществиться все его надежды. Он принял меры предосторожности, необходимые для успеха труднейшего предприятия. Вот какой он составил план действий.
Два луидора пригодились ему на то, чтобы нанять в предместье Сен-Дени кабриолет, запряженный парой. Этот экипаж должен был постоянно стоять наготове.
Кроме того, Жильбер испросил четырехдневный отпуск и воспользовался им, чтобы исследовать окрестности Парижа. Он отправился в небольшой городишко в округе Суасон, расположенный в восемнадцати льё от Парижа и окруженный бескрайними лесами.
Городишко назывался Виллер-Котре. Прибыв на место, Жильбер отправился прямо к единственному в этих местах нотариусу — метру Нике.
Жильбер представился нотариусу сыном управляющего знатного сеньора. Желая облагодетельствовать новорожденного одной из своих крестьянок, знатный сеньор поручил Жильберу подыскать для ребенка кормилицу.
16 381
По всей вероятности, щедрость этого сеньора не ограничится платой за кормилицу и он захочет передать на хранение метру Нике некоторую сумму для ребенка.
Метр Нике, отец трех симпатичных мальчуганов, сообщил, что в крохотной деревушке Арамон, в одном льё от Виллер-Котре, дочь кормилицы всех трех его сыновей, сочетавшаяся законным браком в его конторе, продолжает дело своей матери.
Славную эту женщину звали Мадлен Питу. У нее был четырехлетний сын, обладавший по всем признакам отменным здоровьем. Она только что разрешилась вторым ребенком и, следовательно, будет к услугам Жильбера с того дня, как он изволит принести или прислать своего младенца.
Выяснив положение, Жильбер, всегда пунктуальный, возвратился в Париж за два часа до того, как истекло время его отпуска. Теперь читатель может нас спросить, почему Жильбер отдал предпочтение небольшому городку Виллер-Котре.
Все это, как и многое другое, он сделал под влиянием Руссо.
Однажды Руссо упомянул о лесах Виллер-Котре как об одних из самых богатых разнообразными растениями, а в этих лесах, сказал он, спрятаны надежно, словно гнезда в густой листве, деревеньки; он назвал три или четыре из них.
Итак, ребенка Жильбера просто невозможно было бы отыскать в одной из этих глухих деревушек.
Арамон поразил воображение Руссо своей заброшенностью. Недаром Руссо-мизантроп, Руссо-нелюдим, Руссо-отшельник неустанно повторял: