– Я прошел шестнадцать или восемнадцать миль.
– За двенадцать – четырнадцать часов?
– Так я же почти все время бежал!
– Куда вы направляетесь?
– В Версаль, сударыня.
– А откуда вы идете?
– Из Таверне.
– Что это, Таверне?
– Это замок, расположенный между Пьерфитом и Бар-ле-Дюком.
– Вы, наверное, не успели поесть?
– Не только не успел, сударыня, мне не на что было поесть.
– Что вы говорите?
– Я потерял деньги, когда бежал.
– Значит, вы ничего не ели со вчерашнего дня?..
– Только немного хлеба, который я взял из дома.
– Бедняжка! Почему же вы нигде не попросили дать вам поесть?
Жильбер презрительно усмехнулся.
– Потому что я горд, сударыня.
– Но когда умираешь с голоду…
– Лучше умереть, чем быть униженным.
Ответ рассудительного собеседника привел даму в восторг.
– Но кто вы, друг мой? – спросила она.
– Я сирота.
– Как вас зовут?
– Жильбер.
– Жильбер, а дальше?
– Дальше – никак.
– Ах, вот что! – сказала молодая дама, не переставая удивляться.
Жильбер подумал, что своей замысловатостью его ответы не уступали остроумию Жан-Жака Руссо.
– Вы слишком молоды, чтобы бродить по большим дорогам, – продолжала незнакомка.
– Хозяева оставили меня одного в старом замке. Я последовал их примеру и покинул замок – Без всякой цели?
– Земля круглая: говорят, что под солнцем всем хватит места.
«Наверно, это какой-нибудь незаконнорожденным, который убежал из дворянской усадьбы», – решила незнакомка.
– Вы говорите, что потеряли кошелек? – спросила она.
– Да.
– Там было много денег?
– У меня была только одна монета достоинством в шесть ливров, – ответил Жильбер, стыдясь выдать свое отчаяние и боясь назвать слишком большую сумму, что могло навести на мысль о том, что он приобрел их нечестным путем, – но я бы сумел их приумножить.
– Монета достоинством в шесть ливров для столь долгого путешествия! Этого хватило бы дня на два – и то только на хлеб! А какой долгий путь вас ожидал! Вы сказали, из Бар-ле-Дюка до Парижа?
– Да.
– Я думаю, что это приблизительно шестьдесят – шестьдесят пять миль.
– Я не считал мили, сударыня. Я сказал себе: я должен проделать этот путь, вот и все.
– Безумец! И вы отправились пешком?
– У меня сильные ноги.
– Какими бы сильными они ни были, в конце концов они устают, в чем вы сами смогли убедиться.
– Меня подвели не ноги, я потерял надежду.
– В самом деле, мне показалось, что вы были в полном отчаянии.
Жильбер горько усмехнулся.
– Какие же мысли вас одолевали? Вы готовы были от отчаяния биться головой и рвать на себе волосы.
– Вы так думаете, сударыня? – в замешательстве спросил Жильбер.
– Да! Я уверена, что в таком состоянии вы не услышали стука колес.
Жильбер подумал, что не мешало бы еще больше возвысить себя в глазах этой дамы, рассказав ей чистую правду. Чутье подсказывало ему, что его история могла заинтересовать незнакомку.
– В самом деле, я был в отчаянии, – сказал он.
– Отчего же? – спросила дама.
– Оттого, что не мог больше следовать за каретой, которую хотел догнать.
– Ах вот как! – с улыбкой продолжала дама. – Но это настоящее приключение. Речь идет о любви?
Жильбер покраснел, он еще не совсем овладел собой.
– Что же это за карета, мой милый Катон?
– Карета из свиты принцессы.
– Как! Что вы говорите? – воскликнула молодая дама. – Значит, принцесса впереди нас?
– Вне всякого сомнения.
– Я думала, что она еще в Нанси. Разве ее не встречают с почестями?
– Нет, нет, встречают, но, видимо, ее высочество очень торопится.
– Принцесса торопится? Кто вам сказал?
– Я так думаю.
– Вы так думаете?
– Да.
– На чем основаны ваши предположения?
– Принцесса собиралась остановиться в Таверне на два-три часа.
– И что же потом?
– А пробыла она там едва ли три четверти часа.
– Не знаете ли вы что-нибудь о письме, которое она получила из Парижа?
– Я видел господина в расшитом камзоле, который принес письмо.
– Вы знаете, как его зовут?
– Нет, я знаю только, что это губернатор Страсбурга.
– Господин де Стенвиль, зять господина Шуазеля! Ай-ай! Быстрее, кучер, быстрее!
Мощный удар кнута последовал за этим приказанием, и Жильбер почувствовал, что лошади, которые и так уже неслись галопом, помчались еще быстрее.
– Итак, – продолжала молодая дама, – принцесса впереди нас.
– Да, сударыня.
– Но она должна остановиться, чтобы позавтракать, – продолжала дама, как бы говоря сама с собой, – вот тогда мы ее и нагоним, если только ночью… Она останавливалась ночью?
– Да, в Сен-Дизье.
– В котором часу?
– Около одиннадцати.
– Это был ужин. Значит, теперь она будет завтракать! Кучер! Какой первый город мы будем проезжать?
– Витри, госпожа.
– Сколько осталось до Витри?
– Три мили.
– Где мы будем менять лошадей?
– В Воклере.
– Хорошо. Когда на дороге покажутся кареты, предупредите меня.
Пока дама разговаривала с кучером, Жильбер почувствовал ужасную слабость. Садясь в карету, дама заметила, что он побледнел и закрыл глаза.
– Бедное дитя! – вскрикнула она. – Он опять теряет сознание. Это я во всем виновата, я заставляю его разговаривать, а он умирает от голода и жажды.
Не теряя больше времени, дама вытащила из кармана в дверце хрустальный флакон, к горлышку которого был прикреплен золотой цепочкой стаканчик из позолоченного серебра.
– Выпейте немного этого южного вина, – сказала она, наполняя стакан и предлагая его Жильберу.
На этот раз Жильбер не заставил себя просить то ли потому, что стаканчик протягивала изящная ручка, то ли оттого, что пить он теперь хотел гораздо сильнее, чем в Сен-Дизье.
– Теперь съешьте бисквит, а часа через два я прикажу подать вам солидный завтрак.
– Спасибо, сударыня, – поблагодарил Жильбер.
Он проглотил бисквит так же быстро, как выпил вино.
– Прекрасно! Теперь вы немного восстановили силы, – продолжала дама, – и если вы можете мне довериться, скажите мне, зачем вы преследовали карету из эскорта ее высочества.
– Вот в двух словах вся моя история, сударыня, – сказал Жильбер. – Я жил у барона де Таверне, когда ее высочество прибыла в замок и приказала господину де Таверне следовать за ней в Париж. Он повиновался. Так как я сирота, обо мне никто не подумал, меня бросили без денег и еды. Я поклялся, что пойду в Версаль, так как все отправлялись туда. Только они намеревались доехать туда в прекрасных каретах, запряженных сильными лошадьми, а я в свои восемнадцать лет дойду туда пешком так же быстро, как они доедут в каретах. К несчастью, ноги подвели меня, или скорее судьба обернулась против меня. Если бы я не потерял деньги, я смог бы поесть, а если бы я поел ночью, утром я бы уже догнал кареты.
– Браво, вот это отвага! – вскричала дама. – Поздравляю вас, друг мой. Однако мне кажется, вы не все знаете.
– Чего я не знаю?
– В Версале одной храбростью не проживешь.
– Я дойду до Парижа.
– Париж в этом смысле очень похож на Версаль.
– Если недостаточно храбрости, я буду работать, сударыня.
– Вот достойный ответ, дитя мое! Но что вы будете делать? Ваши руки не привыкли к тяжелой работе.
– Я буду учиться, сударыня.
– Вы мне кажетесь достаточно образованным.
– Да, я знаю, что я ничего не знаю, – глубокомысленно ответил Жильбер, вспомнив слова Сократа.
– Простите мое любопытство: какую науку вы собираетесь изучать, дорогой друг?
– Сударыня! – отвечал Жильбер. – Я считаю лучшей из наук ту, которая позволяет человеку быть полезным обществу. Кроме того, человек так ничтожен, что он должен знать, в чем его слабость, чтобы познать источник своей силы. Я хотел бы понять, почему голод не позволил моим ногам двигаться утром. Я желал бы также узнать, не явился ли тот же голод причиной моей ярости, не из-за него ли меня бросало то в жар, то в холод.