– О, да из вас выйдет превосходный врач! Вы и сейчас хорошо разбираетесь в медицине. Обещаю, что через десять лет я буду лечиться только у вас.
– Постараюсь оправдать эту честь, сударыня, – сказал Жильбер.
Кучер остановил лошадей. Они подъехали к постоялому двору, так и не встретив ни одной кареты.
Молодая дама попросила узнать, когда проехал кортеж дофины. Ей ответили, что это произошло около четверти часа тому назад и что кортеж остановится в Витри, чтобы переменить лошадей и позавтракать.
На козлы сел новый кучер.
Из деревни выехали шагом, но когда поравнялись с последним домом, молодая дама обратилась к кучеру:
– Вы можете нагнать кортеж дофины?
– Конечно!
– Раньше, чем он будет в Витри?
– Черт побери, их лошади мчались рысью.
– А если пустить лошадей в галоп? Кучер посмотрел на нее.
– Я плачу в три раза больше.
– С этого надо было начать, – ответил кучер, – мы были бы уже в четверти мили от деревни.
– Вот вам задаток в шесть ливров, постарайтесь наверстать упущенное.
Кучер обернулся, молодая дама наклонилась, и монета перекочевала из рук незнакомки в карман кучера.
На спины лошадей пришелся мощный удар кнута: карета полетела, будто уносимая ветром.
Пока меняли лошадей, Жильбер успел умыться, отчего он только выиграл, и расчесал свои красивые волосы.
Молодая дама заметила: «Он вовсе недурен для будущего врача».
Она улыбнулась Жильберу.
Жильбер покраснел, будто догадываясь, что вызвало улыбку его спутницы.
После разговора с кучером незнакомка опять обратилась к Жильберу: ее очень занимали его оригинальные мысли и необычное поведение.
От души смеясь над ответами доморощенного философа, она время от времени поглядывала на дорогу.
Когда прекрасная незнакомка рукой или ногой случайно касалась Жильбера, она с удовольствием замечала, как будущий доктор краснел и опускал глаза.
Так они проехали еще одну милю. Вдруг молодая дама радостно вскрикнула и без всякого стеснения пересела на переднее сиденье, очутившись в объятиях Жильбера.
Она только что заметила кареты, сопровождавшие принцессу, – они тяжело въезжали на высокую гору. На горе стояло около двадцати карет, из которых вышли путешественники, чтобы размяться.
Сначала Жильбер отпрянул, затем прильнул к плечу незнакомки, встав на колени на переднем сиденье. Пылкий взгляд его искал мадмуазель де Таверне в толпе пигмеев, поднимавшихся на гору.
Ему показалось, что он узнал Николь по чепцу.
– Мы догнали их, сударыня, – сказал кучер, – что дальше?
– Обогнать.
– Это невозможно, сударыня. Обгонять принцессу нельзя.
– Почему?
– Это запрещено. Черт побери! Обогнать королевский кортеж! Да я угожу на каторгу.
– Послушай, друг мой, делай, что хочешь, но я должна их обогнать.
– Ваша карета не из кортежа? – спросил Жильбер; он думал, что незнакомка опаздывает и поэтому хочет как можно скорее догнать эскорт.
– Стремление к знаниям прекрасно, – ответила молодая дама, – нескромность же ничего не стоит.
– Прошу меня извинить, сударыня, – покраснев, произнес Жильбер.
– Что же нам делать? – спросила кучера незнакомка.
– Поедем за ними до Витри. Если ее высочество там остановится, мы попросим разрешения обогнать кортеж.
– Да, но тогда спросят мое имя, и станет известно… Нет, это не годится, надо придумать что-нибудь другое.
– Сударыня! – начал Жильбер. – Осмелюсь высказать свое мнение…
– Говорите, друг мой, говорите, и если ваш совет хорош, мы ему последуем.
– Нужно поехать по какой-нибудь проселочной дороге, чтобы обогнуть Витри, и тогда мы окажемся впереди ее высочества, не выказав ей неуважения.
– Устами ребенка глаголет истина, – вскричала молодая дама. – Кучер! Нет ли здесь проселочной дороги?
– Какой?
– Какой угодно, лишь бы мы обогнали ее высочество.
– Да, правда, – отвечал кучер, – справа есть дорога на Мароль; она огибает Витри и выходит на Ла Шоссе.
– Браво! – воскликнула молодая женщина. – Вот прекрасный выход из положения.
– Сударыня, – добавил кучер, – вы понимаете, что таким образом я проделаю двойной путь.
– Предлагаю два луидора, если вы будете на Ла Шоссе раньше принцессы.
– Сударыня не боится, что карета не выдержит?
– Я ничего не боюсь. Если карета сломается, я поеду верхом.
Повернув направо, карета съехала с большой дороги и попала в глубокую колею проселочной дороги, которая шла вдоль маленькой речушки. Речка эта впадала в Марну между Ла Шоссе и Мютиньи.
Кучер сдержал слово. Он сделал почти все возможное, чтобы разбить карету, но добраться вовремя, Много раз Жильбера бросало на его спутницу, а та столько же раз попадала в его объятия.
Его галантность была так ненавязчива, что незнакомка ни разу не смутилась. Он сумел удержаться от улыбки, хотя взгляд его говорил спутнице, что он восхищен ее красотой.
Ухабы скверной дороги и путешествие вдвоем очень быстро сближают в пути. Жильберу казалось, что он знает свою спутницу по меньшей мере лет десять, а молодая дама была уверена, что знает Жильбера с рождения.
К одиннадцати часам они выехали на большую дорогу между Витри и Шалоном. От гонца узнали, что принцесса остановилась в Витри не только позавтракать, но и отдохнуть часа на два, так как почувствовала себя усталой.
Гонец добавил, что его отправили на ближайшую почтовую станцию, чтобы передать приказание свитским офицерам быть готовым к трем-четырем часам пополудни.
Незнакомка была вне себя от радости, узнав эту новость.
Она заплатила кучеру, как обещала, и повернулась к Жильберу:
– Клянусь, мы тоже пообедаем на ближайшей станции.
Однако и на этот раз Жильберу было не суждено пообедать.
Глава 21.
ГЛАВА, В КОТОРОЙ МЫ ЗНАКОМИМСЯ С НОВЫМ ДЕЙСТВУЮЩИМ ЛИЦОМ
На холме, куда поднималась почтовая карета, находилась деревня Ла Шоссе, где должны были менять лошадей, Разбросанные в беспорядке, крытые соломой дома деревеньки расположились, казалось, по воле жителей, посреди дороги, на опушке леса, вдоль берега реки, о которой мы уже говорили и через которую были переброшены мостики и мостки напротив каждого дома.
Единственной достопримечательностью этой красивой деревушки был человек, который стоял посреди дороги, будто получив приказание свыше, и то жадно смотрел на большую дорогу, то разглядывал прекрасную лошадь серой масти с длинной гривой, привязанную к ставню хижины. Ставень при каждом движении лошади сотрясался. Она нетерпеливо встряхивала головой, так как была оседлана и ждала своего хозяина.
Время от времени незнакомцу, как мы успели это заметить, надоедало смотреть на дорогу; он подходил к лошади и изучал ее с видом знатока, позволяя себе погладить опытной рукой ее мощный круп или тонкие ноги. Всякий раз, как ему удавалось избежать удара копытом нетерпеливого животного, он возвращался на свое место и продолжал смотреть на пустынную дорогу.
Устав ждать, он постучал в ставень.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнул он.
– Кто там стучит? – спросил мужской голос. Ставень распахнулся.
– Сударь! Если ваша лошадь продается, покупатель перед вами.
– Вы же видите, что под хвостом нет соломенной затычки, – захлопывая ставень, сказал человек, по-видимому, простолюдин.
Этот ответ, казалось, не удовлетворил незнакомца, и он опять постучал.
Ему было лет сорок, он был высок и силен, с обветренным лицом и черной бородой, жилистыми руками в широких кружевных манжетах. Обшитая галуном шляпа была сдвинута набок, как это было принято у офицеров из провинции, желавших произвести впечатление на парижан. Он постучал в третий раз и нетерпеливо заговорил:
– Знаете ли, дорогой мой, вы невежливы, и если вы не отворите ставень, я его выломаю.
При этой угрозе ставень раскрылся и показалось то же лицо.
– Вам ведь сказано, что лошадь не продается, – повторил крестьянин. – Этого вам недостаточно, черт побери?