– Нет, сир, я прекрасно осведомлен, и то, что я имел честь доложить вашему величеству, – чистая правда. Да, виконт Жан Дю Барри нанес оскорбление ее высочеству, захватив предназначенных ей лошадей, и пытался силой их увести, избив хозяина почтовой станции. Прибывший в это самое время на станцию господин шевалье Филипп де Тэверне, посланный ее высочеством, сначала предупредил его…
– Хо, хо! – недоверчиво воскликнул король.
– Повторяю: сначала предупредил его, сир…
– Да, я готов это подтвердить, – заметил дофин.
– Вы тоже осведомлены? – не скрывая удивления, спросил король.
– Да, сир.
Обрадованный г-н де Шуазель поклонился.
– Не угодно ли вашему высочеству продолжать? – спросил он – Его величество, вероятно, скорее поверит своему августейшему внуку, нежели мне.
– Да, сир, – продолжал дофин. Нельзя было сказать, что его высочество испытывал признательность по отношению к министру, на которую тот вправе был рассчитывать, столь горячо защищая принцессу. – Да, сир, я об этом знал и пришел сообщить вашему величеству, что Дю Барри не только оскорбил ее высочество тем, что пытался захватить ее лошадей; он, кроме того, оказал грубое сопротивление офицеру моего полка, выполнявшему свой долг и уличившему Дю Барри в несоблюдении приличий. Король покачал головой.
– Необходимо узнать все подробности, – сказал он.
– Я их знаю, сир, – мягко возразил дофин, – для меня в этом деле нет никаких сомнений: господин Дю Барри обнажил шпагу.
– Первым? – спросил Людовик XV, довольный тем, что у него появилась возможность отыграться.
Покраснев, дофин взглянул на г-на де Шуазеля. Заметив, что дофин оказался в затруднительном положении, он поспешил ему на помощь.
– Сир! – сказал он. – Шпаги скрестили два господина, один из которых оскорбил ее высочество, а другой защищал ее честь.
– Да, но кто напал первым? – настаивал король. – Я знаю Жана: он кроток, как агнец.
– Нападавшим, насколько я понимаю, следует считать того, кто был не прав, – с обычной сдержанностью заметил дофин.
– Это тонкое дело, – заметил Людовик XV. – Нападавший – тот, кто не прав.., кто не прав… А что, если офицер вел себя вызывающе?
– Вызывающе! – вскричал г-н де Шуазель. – Разве можно назвать вызывающим отношение к человеку, который силой уводит лошадей, предназначенных для ее высочества, сир?
Дофин ничего не сказал, однако заметно побледнел. Людовик XV взглянул на враждебно настроенных собеседников.
– Я хотел сказать, что он был, возможно, вспыльчив, – овладев собой, добавил король.
– Кстати сказать, – продолжал г-н де Шуазель; пользуясь тем, что король был вынужден отступить, в атаку теперь бросился он, – вашему величеству хорошо известно, что верный слуга не бывает не прав.
– Послушайте! Как вы узнали о том, что произошло? – не сводя глаз с г-на де Шуазеля, обратился король к дофину; неожиданный вопрос так смутил молодого человека, что, несмотря на попытки овладеть собой, его замешательство бросалось в глаза.
– Из письма, сир, – отвечал дофин.
– От кого было это письмо?
– От человека, который проявляет к ее высочеству интерес и, очевидно, находит странным, когда ее оскорбляют.
– Ага! – вскричал король. – Опять тайная переписка, заговоры! Снова попытки договориться за моей спиной, и все это затем, чтобы меня мучить, как во времена госпожи де Помпадур!
– Да нет же, сир! – возразил г-н де Шуазель. – Все довольно просто: имел место проступок, оскорбляющий достоинство ее высочества. Виновный будет примерно наказан, только и всего.
При слове «наказан» Людовик XV представил себе, как будет бушевать графиня, как ощетинится Шон; он представил себе, как будет нарушен семейный покой, к которому он безуспешно стремился всю жизнь; он уже видел, как разгорается междоусобная война; он уже видел красные, припухшие от слез глаза графини.
– Наказан! – вскричал он. – Я еще не выслушал обе стороны, не решил, на чьей стороне правда… Заточение без суда… Да это вызовет государственный переворот! Хорошенькое дельце вы мне предлагаете, господин герцог!
– Сир! Кто станет уважать ее высочество, если мы не подвергнем суровому наказанию первого же наглеца, осмелившегося ее оскорбить?
– Я согласен с герцогом, – заметил дофин. – Да ведь это скандал, сир!
– Строгое наказание! Скандал! – проговорил король. – Ах, черт побери! Да если мы станем строго наказывать за каждый скандал, у меня не хватит времени подписывать приказы об арестах и казнях. Слава Богу, я и так их довольно подписываю!
– В данном случае это необходимо, сир, – заметил г-н де Шуазель.
– Сир! Умоляю ваше величество… – проговорил дофин.
– Как! Вы считаете, что он недостаточно наказан, получив удар шпагой?
– Нет, сир, потому что он мог ранить господина де Таверне.
– В таком случае, чего же вы требуете, сударь?
– Смертной казни.
– Но так наказали господина Монтгомери за то, что он убил короля Генриха Второго, – возразил Людовик XV.
– Он случайно убил короля, сир, а господин Жан Дю Барри преднамеренно оскорбил ее высочество.
– Вы, сударь, тоже требуете головы Жана? – обратился Людовик XV к дофину.
– Нет, сир, я противник смертной казни, как известно вашему величеству, – тихо произнес дофин, – поэтому я ограничусь просьбой о его изгнании. Король вздрогнул.
.,:. – Изгнание в наказание за пьяную драку? Людовик! Вы слишком строги, несмотря на свои филантропические идеи. Правда, вы прежде всего математик, а…
– Соблаговолите закончить, ваше величество!
– А математик готов хоть целым светом пожертвовать в угоду своим цифрам.
– Сир! – возразил дофин. – Я ничего не имею против господина Дю Барри лично, – Так кого же вы хотите наказать?
– Обидчика ее высочества.
– Образцовый супруг! – насмешливо воскликнул король. – К счастью, меня не так-то легко одурачить. Я понимаю, на кого вы нападаете, я вижу, к чему вы меня пытаетесь склонить, раздувая это дело.
– Сир! – возразил г-н де Шуазель. – Не думайте, что мы в самом деле что-нибудь преувеличиваем. И потом, этой наглостью возмущен народ.
– Не пытайтесь меня запугать народом! Да разве я прислушиваюсь к тому, что говорит народ? Ведь сочинители пасквилей, авторы памфлетов, куплетисты, интриганы – это все тот же народ, который ежедневно меня обкрадывает, высмеивает, предает. О Господи, да я не мешаю ему говорить все, что ему вздумается, я просто над ним смеюсь. Поступайте как я, черт побери! Заткните уши, а когда этому вашему народу надоест кричать, он сам замолчит. Итак, вы выражаете мне свое неудовольствие, Людовик на меня дуется. На самом деле странно, что для меня вы не можете сделать того, что готовы совершить ради любого обыкновенного человека: вы не даете мне жить так, как мне хочется; вы ненавидите то, что я люблю; зато вы всегда готовы отдать предпочтение тому, что я терпеть не могу! Я что, святой или сумасшедший? Король я или нет?
Дофин взял в руки пилочку и вернулся к часам. Господин де Шуазель поклонился так же почтительно, как и в первый раз.
– А, так вы не желаете мне отвечать? Да скажите же мне хоть что-нибудь, черт побери! Вы хотите, чтобы я умер от тоски, приняв ваши предложения и не вынеся ни вашего молчания, ни вашей ненависти, ни ваших страхов?
– Я далек от того, чтобы ненавидеть господина Дю Барри, сир, – с улыбкой возразил дофин.
– А я, сир, его не боюсь, – возвысив голос, сказал г-н де Шуазель.
– Так вы все против меня сговорились! – закричал король, изображая гнев, хотя на самом деле чувствовал лишь досаду. – Вы хотите, чтобы я стал притчей во языцеях. У всей Европы, чтобы надо мной смеялся мой брат – король Пруссии, чтобы я стал посмешищем подобно королю Пето, которого изобразил этот наглец Вольтер! Не бывать этому! Нет, я вам такой радости не доставлю. Я по-своему понимаю честь, я по-своему буду ее соблюдать!
– Сир! – заговорил дофин с неизменной кротостью, однако по-прежнему настойчиво. – Я должен заметить, что речь не идет о чести вашего величества: затронуто достоинство ее высочества, ведь, в сущности, это она была оскорблена.