– Да. Особенно ему удается омлет из фазаньих яиц, на который он очень рассчитывал…
– Омлет из фазаньих яиц! Я обожаю это блюдо!
– Видите, как не везет моему повару?
– Так и быть, графиня, не будем его огорчать, – со смехом сказал король, – надеюсь, пока мы будем ужинать, господин Замор вернется с обхода.
– Ах, сир, это блестящая идея! – воскликнула графиня, испытывая удовлетворение оттого, что выиграла первый тур. – Входите, сир, входите.
– Кто же нам будет подавать? – спросил король, не видя ни одного лакея.
– Сир! Неужели кофе покажется вам менее вкусным, если его налью вам я?
– Нет, графиня, я ничего не буду иметь против, даже если вы его и приготовите сами.
– Ну так идемте, сир.
– Почему только два прибора? – спросил король. – Разве Шон поужинала?
– Сир! Кто же мог без приказания вашего величества…
– Иди, иди к нам, Шон, дорогая, – проговорил король и сам достал и горки тарелку и прибор, – садись напротив.
– О, сир… – пролепетала Шон.
– Не притворяйся покорной и смиренной подданной, лицемерка! Садитесь рядом со мной, графиня. Какой у вас прелестный профиль!
– Вы только сегодня это заметили, государь?
– А как бы я заметил?! Я привык смотреть вам в глаза, графиня. Ваш повар и в самом деле большой мастер. Какой суп из раков!
– Так я была права, прогнав его предшественника?
– Совершенно правы.
– В таком случае, сир, следуйте моему примеру, и вы только выиграете.
– Я вас не понимаю.
– Я прогнала своего Шуазеля, гоните и вы своего!
– Не надо политики, графиня. Дайте мне мадеры. Король протянул стакан. Графиня взялась за графин с узким горлышком и стала наливать королю вина.
Пальчики у очаровательного виночерпия от напряжения побелели, а ноготки покраснели.
– Лейте не торопясь, графиня, – сказал король.
– Чтобы не взболтнуть вино?
– Нет, чтобы я успел полюбоваться вашей ручкой.
– Ах, ваше величество! – со смехом отвечала графиня. – Вы сегодня делаете открытие за открытием.
– Клянусь честью, да! – воскликнул король, приходя постепенно вновь в хорошее расположение духа. – Мне кажется, я готов открыть…
– Новый мир? – спросила графиня.
– Нет, нет, это было бы слишком честолюбиво, с меня довольно и одного королевства. А я имею в виду остров, маленький клочок земли, живописную гору, дворец, в котором одна моя знакомая будет Армидой, а безобразные чудовища будут охранять вход, когда мне захочется забыться…
– Сир! – заговорила графиня, протягивая королю графин с охлажденным шампанским (совсем новое по тем временам изобретение), – вот как раз вода из Леты.
– Из реки Леты, графиня? Вы в этом уверены?
– Да, сир, его доставил бедный Жан из самой преисподней, откуда он едва выбрался.
– Графиня, – произнес король, поднимая свой бокал, – давайте выпьем за его счастливое воскрешение! И не надо политики, прошу вас!
– Ну, тогда уж я и не знаю, о чем говорить, сир! Может быть, ваше величество расскажет какую-нибудь историю?
– Нет, я вам прочту стихи.
– Стихи? – воскликнула Дю Барри.
– Да, стихи… Что вас удивляет?
– Ваше величество их ненавидит!
– Черт возьми, еще бы! Из сотни тысяч стихов девяносто девять тысяч нацарапаны против меня.
– А те, что вы собираетесь прочесть, выбраны, вероятно, из оставшихся десяти тысяч? И разве они не могут заставить вас простить остальные девяносто тысяч?
– Вы не то имеете в виду, графиня. Те стихи, что я собираюсь вам прочесть, посвящены вам.
– Мне?
– Вам.
– Кто же их автор?
– Господин де Вольтер.
– И он поручил вашему величеству.
– Нет, он посвятил их непосредственно вашему высочеству.
– То есть как? Не сопроводив письмом?
– Нет, почему же? Есть и прелестное письмо.
– А, понимаю: ваше величество потрудились сегодня вместе с начальником почты.
– Совершенно верно.
– Читайте, сир, читайте стихи господина де Вольтера Людовик XV развернул листок и прочел:
Харит благая мать, богиня наслаждений,
На кипрские пиры любви и красоты
Зачем приводишь ты сомнении мрачных тени?
Героя мудрого за что терзаешь ты?
Улисс необходим своей отчизне мирной
И Агамемнону опорой служит он.
Талант политика и ум его обширный
Способны победить надменный Илион.
Пусть боги власть любви признают высшей властью!
Пусть поклоняются все красоте твоей!
Сплетая лавр побед и розы сладострастья,
Улыбкой светлою нас одари скорей!
Без милости твоей покоя нет и счастья
Для неспокойного властителя морей.
Зачем же смертного, кого боится Троя,
Преследует твой гнев? Улиссу страшен плен.
Ведь перед красотой нет бога, нет героя,
Который бы, смирясь, не преклонил колен.
– Знаете, сир, – проговорила графиня, скорее задетая, нежели польщенная поэтическим посланием, – мне кажется, господин де Вольтер хочет с вами помириться.
– Напрасный труд, – заметил Людовик XV. – Этот разбойник все разгромит, если возвратится в Париж Пускай отправляется к своему другу – моему кузену Фридриху Второму. С нас довольно и Руссо. А вы возьмите эти стихи, графиня, и подумайте над ними на досуге Графиня взяла листок, свернула его в трубочку и положила рядом со своей тарелкой.
Король не спускал с нее глаз.
– Сир! – заговорила Шон. – Не хотите ли глоток токайского?
– Его прислали из погребов его величества императора Австрии, – сообщила графиня, – можете мне поверить, сир.
– Из погребов императора… – проговорил король. – Настоящие винные погреба есть только у меня.
– А я получаю вино и от вашего эконома.
– Как! Вам удалось его обольстить?
– Нет, я приказала…
– Прекрасный ответ, графиня. Король сказал глупость – Однако государь…
– Государь по крайней мере в одном прав: он любит вас всей душой.
– Ах, сир, ну почему вы и в самом деле не хозяин в своем королевстве?
– Графиня, не надо политики!
– Не желает ли король кофе? – спросила Шон.
– С удовольствием.
– Его величество будет подогревать кофе сам, как обычно? – спросила графиня.
– Да, если хозяйка ничего не будет иметь против. Графиня встала.
– Почему вы встали?
– Я хочу за вами поухаживать, сир.
– Я вижу, что лучшее, что я могу сделать, – это не мешать вам, графиня, – отвечал король, развалившись на стуле после сытного ужина, который привел его в состояние душевного равновесия.
Графиня внесла серебряную спиртовку, на которой стоял небольшой кофейник с кипящим кофе. Она поставила перед королем чашку с блюдцем из позолоченного серебра и графинчик богемского стекла. Рядом с блюдцем она положила свернутый в трубочку лист бумаги.
С напряженным вниманием, с каким обыкновенно король это проделывал, он отсчитал сахар, отмерил кофе и аккуратно налил спирту так, чтобы он плавал на поверхности. Потом взял бумажную трубочку, подержал ее над свечой, поджег содержимое чашки и бросил бумажный фитиль на спиртовку – там фитиль и догорел.
Через пять минут король, как истинный гурман, уже наслаждался кофе.
Графиня дождалась, пока он выпьет все до последней капли.
– Ах, сир, – вскричала она, – вы подожгли кофе стихами господина де Вольтера! Это принесет несчастье Шуазелям.
– Я ошибался, – со смехом отвечал король, – вы не фея, вы – демон. Графиня встала.
– Сир! – проговорила она. – Не желает ли ваше величество взглянуть, вернулся ли господин дворецкий?
– А! Замор! А зачем?
– Чтобы вернуться сегодня в Марли, сир.