– Надо было обратиться ко мне, – отвечал Бальзамо.
– Как? – удивилась графиня.
– Ну конечно! Если бы вы обратились ко мне…
– Так что же?
– Я бы вас выручил.
– Вы?
– Да, я.
– Граф! Неужели я опоздала? Граф улыбнулся.
– Вы не можете опоздать.
– Дорогой граф… – сжав руки, проговорила Дю Барри.
– Так вы желаете получить письмо?
– Да.
– Госпожи де Граммон?..
– Если это возможно.
–..которое скомпрометировало бы де Шуазеля по трем перечисленным мною пунктам?
– Я готова за него отдать.., глаз.
– Ну что вы, графиня! Это слишком дорогая цена. Тем более что это письмо…
– Это письмо?..
– Я готов отдать вам его даром. Бальзамо достал из кармана сложенный вчетверо листок.
– Что это? – спросила графиня, пожирая бумагу глазами.
– Да, что это? – повторил герцог.
– Письмо, о котором вы просили.
Среди гробовой тишины граф прочел двум очарованным слушателям уже известное читателям письмо.
По мере того как он читал, графиня все шире раскрывала глаза и уже едва владела собой.
– Это клевета, черт побери! Будьте осмотрительны! – прошептал Ришелье, когда Бальзамо дочитал письмо.
– Это, господин герцог, точная копия письма герцогини де Граммон; отправленный нынче утром из Руана курьер везет его сейчас герцогу де Шуазелю в Версаль.
– Неужели это правда, господин Бальзамо? – воскликнул герцог.
– Я всегда говорю только правду, господин маршал.
– Неужели герцогиня могла написать подобное письмо?
– Да, господин маршал.
– Как она могла так неосторожно поступить?
– Я согласен, что это невероятно, но, тем не менее, письмо было написано.
Старый герцог взглянул на графиню: она была не в силах вымолвить ни слова.
– Ну что же, – заговорила она наконец, – мне, как и герцогу, трудно в это поверить. Простите меня, граф! Но чтобы госпожа де Граммон, умная женщина, так скомпрометировала себя, равно как и своего брата, таким откровенным письмом… Кстати… Чтобы поверить в существование подобного письма, нужно его прочесть.
– Кроме того, – поспешно прибавил маршал, – если господин граф держал бы это письмо в руках, он должен был бы его спрятать: ведь это бесценное сокровище.
Бальзаме медленно покачал головой.
– Это нужно тем, кто распечатывает письма, чтобы узнать их содержание.., а вовсе не тем, кто, как я, читает сквозь конверт… Бог с вами!.. Да и потом, какой мне интерес в том, чтобы погубить де Шуазеля и госпожу де Граммон? Вы пришли просить моего совета.., по-дружески, я полагаю? Я вам отвечаю тем же. Вы пожелали, чтобы я оказал вам услугу – я вам ее оказываю. Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне за совет деньги, словно отгадчику с набережной Феррай?
– Ну что вы, граф! – проговорила Дю Барри.
– Так вот я вам даю совет, но мне показалось, вы меня не поняли. Вы сказали мне, что намерены свергнуть господина де Шуазеля и что вы ищете для этого способ. Я вам его предлагаю, вы одобряете; я даю его вам прямо в руки, а вы не верите!
– Но.., но.., граф, послушайте…
– Я вам говорю, что письмо существует, потому что у меня его копия.
– Да, но кто вам об этом сказал, господин граф? – вскричал Ришелье.
– Вопрос непростой! Кто мне сказал? Вы сразу хотите узнать столько, сколько я, труженик, ученый, посвященный, проживший три тысячи семьсот лет.
– Вы хотите испортить прекрасное впечатление, которое у меня о вас сложилось, граф, – разочарованно произнес Ришелье.
– Я не вас прошу мне верить, господин герцог, и это вовсе не я к вам пришел во время королевской охоты.
– Он прав, герцог, – заметила графиня. – Господин де Бальзамо, умоляю вас, не надо терять терпение!
– У кого есть время, тот никогда не теряет терпения, графиня.
– Будьте добры… Присовокупите эту милость к тем, что вы мне уже оказали, и скажите, как вам удается раскрывать подобные тайны.
– Нет ничего легче, графиня, – медленно отвечал Бальзамо, словно подыскивая слова для ответа. – эти тайны сообщил мне голос.
– Голос! – одновременно вскричали герцог и графиня. – Все это вам сказал голос?
– Он сообщает мне все, о чем бы я ни пожелал узнать.
– И голос вам сказал, что госпожа де Граммон написала брату?
– Уверяю вас, графиня, что это именно так.
– Непостижимо!
– Вы мне не верите.
– Признаться, нет, граф, – вмешался герцог. – Как можно верить подобным вещам?
– А вы поверили бы мне, если б я вам сказал, что сейчас делает курьер, у которого в руках письмо к де Шуазелю?
– Еще бы! – воскликнула графиня.
– А я поверил бы в том случае, если услышал бы голос… – признался герцог. – Но господа некроманты, или волшебники, обладают даром видеть и слышать чудеса в одиночестве.
Бальзамо взглянул на де Ришелье с особенным выражением, заставившим графиню вздрогнуть, а у себялюбивого скептика, как называли герцога де Ришелье, пробежал холодок в затылке и заныло сердце.
– Да, – продолжал Бальзамо после продолжительного молчания, – только я умею видеть и слышать сверхъестественное. Однако, когда я имею дело с людьми вашего ранга, вашего ума, герцог, вашей красоты, графиня, я раскрываю мои сокровища и готов ими поделиться… Итак, вы бы хотели услышать таинственный голос?
– Да, – ответил герцог, сжав кулаки, чтобы унять дрожь.
– Да, – трепеща, отвечала графиня.
– Ваше сиятельство! Ваша светлость! Сейчас вы его услышите. Какой язык вы предпочитаете?
– Французский, если можно, – попросила графиня. – Я не знаю никакого другого языка, и потом, чужая речь слишком бы меня напугала.
– А вы, господин герцог?
– Как и графиня.., французский. Я бы хотел иметь возможность повторить потом то, что скажет сатана, и посмотреть, хорошо ли он воспитан и умеет ли грамотно изъясняться на языке моего друга Вольтера.
Наклонив голову, Бальзамо пошел к двери, выходившей в малую гостиную, из которой дверь, как помнит читатель, вела на лестницу.
– Позвольте мне вас запереть, чтобы по возможности не слишком подвергать вас риску, – предупредил он.
Графиня побледнела, подвинулась к герцогу и взяла его за руку.
Бальзамо вплотную подошел к двери, ведущей на лестницу, поднял голову и звучным голосом произнес по-арабски слова, которые мы переводим на наш язык:
– Друг мой!.. Вы меня слышите?.. Если слышите, дерните дважды за шнур звонка.
Бальзамо стал ждать, поглядывая на герцога и графиню; они внимательно смотрели и слушали, но не понимали слов графа.
Звонок прозвенел громко и отчетливо, затем повторился.
Графиня подскочила на софе, герцог вытер платком пот со лба.
– Раз вы меня слышите, – продолжал Бальзамо на том же языке, – приказываю вам нажать кнопку, вделанную в правый глаз мраморного льва на камине, и дверь откроется. Выйдите в эту дверь, потом пройдите через мою комнату, спуститесь по лестнице и пройдите в комнату рядом с той, из которой я говорю.
Легкий, едва различимый шум, похожий на вздох, дал понять Бальзамо, что его приказания поняты и выполнены.
– Что это за язык? – спросил Ришелье с деланным спокойствием. – Язык кабалистики?
– Да, господин герцог, это язык для беседы с духами.
– Но вы сказали, что мы все поймем.
– То, что скажет голос, – да, но не то, что буду говорить я.
– А дьявол уже здесь?
– Кто вам говорил о дьяволе, господин герцог?
– Но, по-моему, мы его и вызываем?
– Вызвать можно все, что представляет собой явление высшего порядка, сверхъестественное существо.
– А это явление высшего порядка, сверхъестественное существо?..
Бальзамо протянул руку к гобелену, скрывавшему дверь в соседнюю комнату.
– Оно непосредственно связано со мной, ваша светлость.
– Мне страшно, – прошептала графиня, – а вам, герцог?
– Признаюсь вам, графиня, что я предпочел бы сейчас быть в Маоне или Филипсбурге.
– Графиня и вы, господин герцог! Извольте слушать, раз вы хотели услышать, – строго проговорил Бальзамо.
Он повернулся к двери.