Но развлекать только ее высочество было недостаточно, надо было еще понравиться дофину. Ришелье оставил в покое театр, к которому наследник французской короны никогда не выказывал особого пристрастия, и заговорил о философии. Он с такою же горячностью стал поддерживать англичан, с какой Руссо говорил об Эдуарде Бомстоне.
А герцогиня де Ноай ненавидела англичан так же яростно, как и философов.
Свежая мысль была для нее утомительной, усталость проникла во все поры ее существа. Г-жа Де Ноай чувствовала, что создана консерватором, она готова была выть от новых мыслей, как воют собаки при виде людей в масках.
Ришелье, ведя эту игру, убивал двух зайцев: он мучил г-жу Этикет, что доставляло видимое удовольствие ее высочеству, и то тут, то там вставлял добродетельные афоризмы или подсказывал математические аксиомы его высочеству, любителю точных формулировок.
Итак, он ловко исполнял обязанности придворного и в то же время старательно искал глазами того, кого он рассчитывал встретить, но до сих пор не находил. Вдруг снизу раздался крик, отдавшийся под сводами дворца, а затем повторенный другими голосами сначала на лестнице, затем перед дверью в столовую.
– Король!
При этом магическом слове г-жу де Ноай подбросило, словно стальной пружиной; Ришелье, напротив, неторопливо поднялся; дофин поспешно вытер губы и встал, устремив взгляд на дверь.
Ее высочество направилась к лестнице, чтобы как можно раньше встретить короля и оказать ему гостеприимство.
Глава 20.
ВОЛОСЫ КОРОЛЕВЫ
Король поднимался по лестнице, не выпуская руку мадмуазель де Таверне. Дойдя до площадки, он стал с ней столь галантно и так долго раскланиваться, что Ришелье успел заметить поклоны, восхитился их изяществом и спросил себя, какая счастливица их удостоилась.
В неведении он находился недолго. Людовик XV взял за руку ее высочество, она все видела и, разумеется, узнала Андре.
– Дочь моя, – сказал он принцессе, – я без церемоний зашел к вам поужинать. Я прошел через весь парк, по дороге встретил мадмуазель де Таверне и попросил меня проводить.
– Мадмуазель де Таверне! – прошептал Ришелье, растерявшись от неожиданности. – Клянусь честью, мне повезло!
– Я не только не стану бранить мадмуазель за опоздание, – любезно отвечала ее высочество, – я хочу поблагодарить ее за то, что она привела к нам ваше величество.
Красная, как вишня, Андре молча поклонилась.
«Дьявольщина! Да она в самом деле хороша собой, – сказал себе Ришелье, – старый дурак Таверне не преувеличивал».
Король уже сидел за столом, успев поздороваться с дофином. Обладая, как и его предшественник, завидным аппетитом, монарх отдал должное тому, как проворно метрдотель подавал ему блюда.
Король сидел спиной к двери и, казалось, что-то или, вернее, кого-то искал.
Мадмуазель де Таверне не пользовалась привилегиями, так как положение Андре при ее высочестве еще не было определено, поэтому в столовую она не вошла. Низко присев в реверансе в ответ на поклон короля, она прошла в комнату ее высочества – та несколько раз просила ее почитать перед сном.
Ее высочество поняла, что взгляд короля ищет ее прекрасную чтицу.
– Господин де Куани! – обратилась она к молодому офицеру охраны, стоявшему за спиной у короля. – Пригласите, пожалуйста, мадмуазель де Таверне. С позволения госпожи де Ноай мы сегодня отступим от этикета.
Де Куани вышел и спустя минуту ввел Андре, оглушенную сыпавшимися на нее милостями и трепетавшую от волнения.
– Садитесь здесь, мадмуазель, – сказала ее высочество, – рядом с герцогиней.
Андре робко поднялась на возвышение; она была так смущена, что села на расстоянии фута от фрейлины.
Герцогиня бросила на нее такой испепеляющий взгляд, что бедное дитя будто прикоснулось к Лейденской банке; девушка отлетела по меньшей мере фута на четыре.
Людовик XV с улыбкой за ней наблюдал.
«Вот это я понимаю! – воскликнул про себя де Ришелье. – Пожалуй, мне не придется вмешиваться: все идет своим чередом».
Король обернулся и заметил маршала, готового выдержать его взгляд.
– Здравствуйте, герцог! – вымолвил Людовик XV. – Дружно ли вы живете с герцогиней де Ноай?
– Сир! – отвечал маршал. – Герцогиня всегда оказывает мне честь, обращаясь со мной, как с ветреником.
– Разве вы тоже ездили по дороге на Шателу?
– Я, сир? Клянусь вам, нет. Я осыпан милостями вашего величества.
Король не ожидал такого ответа, он собирался позубоскалить, но герцог его опередил.
– Что же я сделал, герцог?
– Сир! Ваше величество поручили командование рейтарами герцогу д'Эгийону, моему родственнику.
– Да, вы правы, герцог.
– А для такого шага нужны смелость и ловкость вашего величества, ведь это почти государственный переворот.
Ужин подходил к концу. Король выждал минуту и поднялся из-за стола.
Разговор становился для него щекотливым, однако Ришелье решил не выпускать добычу из рук. Когда король заговорил с герцогиней де Ноай, принцессой и мадмуазель де Таверне, Ришелье ловко сумел вмешаться, а потом и вовсе овладел разговором и направил его в нужное русло.
– Знает ли ваше величество, что успехи придают смелости?
– Вы хотите сказать, что чувствуете себя смелым, герцог?
– Да, я хотел бы просить ваше величество о новой милости после той, какую вы соблаговолили мне оказать. У одного из моих добрых друзей, старого слуги вашего величества, сын служит в гвардии. Молодой человек обладает большими достоинствами, но беден. Он получил из рук августейшей принцессы чин капитана, но у него нет роты.
– Принцесса – моя дочь? – спросил король, обратившись к ее высочеству.
– Да, сир, – отвечал Ришелье, – а отца этого молодого человека зовут барон де Таверне.
– Отец?.. – невольно вырвалось у Андре. – Филипп?! Так вы, господин герцог, просите роту для Филиппа?
Устыдившись того, что нарушила этикет, Андре отступила, покраснев и умоляюще сложив руки.
Король, обернувшись, залюбовался стыдливым румянцем красивой девушки; потом он подошел к Ришелье с благожелательным взглядом, по которому придворный мог судить, насколько его просьба приятна и уместна.
– В самом деле, этот молодой человек очарователен, – подхватила ее высочество, – и я обещала его осчастливить. Однако до чего несчастны принцы крови! Когда Бог наделяет их благими намерениями, Он лишает их памяти или разума. Ведь я должна была подумать о том, что молодой человек беден, что недостаточно дать ему эполеты и что надо еще прибавить роту!
– Как вы, ваше высочество, могли об этом знать?
– Я знала! – с живостью возразила ее высочество, и Андре вспомнила нищенский убогий родной дом, в котором она, однако, была так счастлива. – Да, я знала, но думала, что все сделала, добившись чина для Филиппа де Таверне. Ведь его зовут Филипп?
– Да, ваше высочество.
Король обвел взглядом окружавшие его благородные открытые лица. Он остановился на Ришелье – его лицо светилось великодушием под влиянием его августейшей соседки.
– Ах, герцог! Я рискую поссориться с Люсьенн, – вполголоса сказал он ему.
С живостью обернувшись к Андре, король проговорил:
– Скажите, что это доставит вам удовольствие, мадмуазель!
– Сир, я вас умоляю об этом! – воскликнула Андре, складывая руки.
– Согласен! – отвечал Людовик XV. – Выберите роту получше этому бедному юноше, герцог, а я обеспечу ее, если это необходимо.
Доброе дело порадовало всех присутствовавших; Андре удостоила короля божественной улыбкой, Ришелье получил благодарность из ее прелестных уст, от которых, будь он моложе, герцог потребовал бы большего: ведь он был не только честолюбив, но и жаден.
Стали прибывать один за другим посетители, среди них – кардинал де Роан; он упорно ухаживал за ее высочеством с того времени, как она поселилась в Трианоне.