Одет он был в обычную красную рубашку, перетянутую у пояса ремнем; на голове его была бархатная шапочка. Никто не мог удержаться от слез; по временам раздавались рыдания, большей частью старых товарищей по оружию покойного. Менотти едва успевал распечатывать приходившие тысячами телеграммы. В эти дни вся Италия облеклась в траур. В городах все балконы домов покрылись черными драпировками. Траурные флаги взвились на всех общественных зданиях и на вершинах церквей и соборов. Театры и магазины закрылись. В Милане, Мантуе и других городах Италии произошли торжественные народные манифестации. Правительство спешило выразить свое соболезнование по случаю печального события. Король Гумберт, в 1878 году наследовавший отцу своему, послал родным героя сочувственную телеграмму. Палата депутатов и сенат решили наложить траур на два месяца и на восемь дней прекратить заседания. Президент совета министров представил законопроект, в первой части которого предлагал отложить национальный праздник “Статута” до 18 июня, а во второй – покрыть издержки по погребению Гарибальди из государственной кассы и назначить пенсию в 10 тысяч лир вдове и каждому из пятерых детей покойного. Гарибальди не оставил состояния. В последнее время он получал от правительства две с половиной тысячи рублей ежегодной пенсии, которую принял, чтобы спасти честь одного из членов своей семьи, но после смерти его в доме не нашлось и 300 рублей. Он не только не придавал значения деньгам, но совсем не знал им цены и не сберегал их, а все, что у него было, тратил на дела благотворения или на нужды своих волонтеров. Еще в 1891 году семейству его был предъявлен в римский суд иск на 25 тыс. рублей, которые задолжал генерал за амуницию и провиант во время злосчастной экспедиции 1867 года.
В правительственных сферах возник вопрос относительно того, где и как воздать последнюю честь телу усопшего. Пять лет тому назад Гарибальди писал одному из друзей, высказывая свою последнюю и неизменную волю о том, как поступить с его телом после смерти. В письме этом он поручает другу предать его тело сожжению, сложив костер из ароматических деревьев в точно указанном месте на Капрере. Он просит, чтобы на костер поставлена была небольшая железная кровать и на ней положено его тело, одетое в красную рубашку; чтобы сохранена была в какой-нибудь урне горсть пепла и поставлена в могилу, где покоятся его две маленькие дочери. Последняя воля усопшего не была исполнена в точности; тело его было набальзамировано и похоронено на Капрере. Предполагалось торжественно перенести его в Рим и похоронить на Яникульском холме в том месте, где покоятся кости гарибальдийцев, павших в 1849 году, и итальянских солдат, убитых в 1870 году, то есть у ворот св. Панкратия; но проект этот был оставлен.
Итальянский народ выразил свою любовь и благодарность к усопшему грандиозной манифестацией, названной ее организаторами “Апофеозом Гарибальди”. С самого утра 11 июня Рим начал готовиться к величественной церемонии. Шествие продолжалось не менее полутора часов. Во главе его шли воспитанники городских школ, технических училищ и университетов; за ними следовало международное артистическое общество с различными знаменами главнейших наций, сгруппированными вместе. Далее двигались антиклерикальные общества, а за ними бесчисленное множество рабочих и политических ассоциаций, где почти во всех почетным президентом был Гарибальди. За ними шли гарибальдийцы в своих красных рубашках, красных кепи с зелеными кантами, серых панталонах и небрежно повязанном шейном платке. Тихо двигалось шествие, сохраняя глубокое молчание в знак траура. За гарибальдийцами следовали франкмасоны со своими символическими знаменами, за ними пожарные, несущие сто знамен итальянских городов, впереди триумфальной колесницы, запряженной восемью белыми конями, покрытыми черными, вышитыми серебром чапраками. Посреди колесницы, окруженный бронзовыми трофеями, возвышался пьедестал с монументальным бюстом Гарибальди, венчаемым колоссальной статуей Италии. Колесница исчезала под грудою цветов, среди которых выделялся роскошный бронзовый щит, некогда поднесенный Гарибальди городом Мессиной. Выстроенные в два ряда вокруг колесницы гарибальдийцы несли дощечки с обозначением всех сражений, данных Гарибальди в Старом и Новом свете.
За колесницей шли представители парижского муниципального совета, за ними представители французской печати. Далее следовала бесчисленная масса народа.
Выйдя на площадь Капитолия, колесница остановилась у статуи Марка Аврелия. В течение этой остановки произнесены были речи депутатом Бовио, членом парижского муниципального совета Сонэком и депутатом Кавалотти, народным поэтом и любимым оратором демократии. Речь последнего неоднократно покрывалась горячими рукоплесканиями и криками толпы. Кавалотти воспользовался случаем, чтобы высказать, насколько желательно сближение двух родственных наций, итальянской и французской, к которой питал такую сильную симпатию покойный. Впечатление речи было громадно; с этих пор апофеоз Гарибальди обратился в настоящую овацию Франции.
Между тем гарибальдийцы-офицеры сняли бюст с колесницы и внесли его в Капитолий. Раздался звон большого колокола Капитолийской башни, и звуки гарибальдийского гимна, сливаясь с мерными его ударами, волною разнеслись по площади, глубоко проникая в сердца свободных сынов объединенной Италии.
Так чествовал народ своего великого героя, сердце которого всегда и неизменно горело к нему беззаветной любовью и который еще при жизни рисовался воображению его каким-то сказочным, полумифическим существом.
Пораженная и очарованная обаятельною личностью доблестного патриота народная фантазия создала гарибальдийскую легенду, зачатки которой можно проследить еще в Америке. Среди монтевидеоских негров под именем el diabolo blanco[5] он слывет героем фантастических басен; монтевидеоские женщины, видя его триумфальный въезд в город на белом коне, встречают его криками: “Viva San Miguel!” Он напоминает им архангела Михаила и внушает суеверный трепет.
Австрийские кроаты называют его “красным чертом”, которого можно узнать по запаху серы, глаза которого горят, как окна ада, а борода составлена из огненных языков; который продал свою душу дьяволу, и потому ни одна пуля не берет его.
Иначе представляется он соотечественникам; в глазах их это – святой, это – архангел Михаил; портрет его ставится в молельне рядом с иконами; отправляясь в опасное плавание, рыбаки вешают себе на шею ладанки с изображением Мадонны и Гарибальди. Но настоящая легенда о Гарибальди ведет свое начало с сицилийского похода. Здесь он является существом, возникшим из соединения неба с адом, рожденным “d'un demonio e d'una santa”[6] – святой Розалии, патронессы Сицилии. Стремясь обнять весь цикл жизни героя, легенда хоронит его за 20 лет до смерти. Он уже давно умер, гласит она, при осаде Гаэты, но у него есть двенадцать братьев, все они белокурые и прекрасные, все храбрые, как дядя Пе[7].
Источники
1. Записки Гарибальди, изданные А. Дюма.
2.General Bordone. Garibaldi. 1807 – 1882.
3. Elpis Melena. Garibaldi. Mittheilungen aus seinem Leben. Hamburg. 1886.
4. И. В. Италия и Мадзини. 1808 – 1868. “Вестник Европы”, 1869, № 1, 5, 7.
5. М. Записки гарибальдийца. “Русский вестник”, 1861, №№35, 36.
6. Невский. Гарибальди. “Отечественные записки”, 1860, №133.
7. С.Горский. Джузеппе Гарибальди. Биогр. очерк. “Дело”, 1882, № 9.
8. Жика. Смерть Гарибальди. “Дело”, 1882, № 7.
9. Алъбертини. Политические обозрения. “Отечественные записки”, 1860 – 1866 гг.
10. Афанасьев Г. Е. Внешняя политика Наполеона III.
11. Григорович. Очерки новейшей истории.
12. Файф. История Европы XIX века.