Вскоре была назначена экспедиция в провинцию Санта-Катарина. Приглашенный принять участие Гарибальди поступил под начальство генерала Канаваро. Двум новым, только что построенным шлюпам предстояло выйти в море. Но, по несчастью, выходом из озера владел неприятель. Чтобы обойти это препятствие, Гарибальди, для которого не существовало слова невозможно, придумал комбинацию, удивительную по своей смелости.
План его был в точности выполнен, и оба судна вышли в океан, всегда бурный и неприветливый в этих краях по причине бурунов, свирепствующих вдоль берега.
На судне “Рио-Пардо”, которым командовал Гарибальди, было 30 человек экипажа; судно пришлось сильно нагрузить. Между тем, уже с вечера, когда выходили в море, со страшной силою дул южный ветер, сгущая массу облаков. Чрезмерно нагруженное судно часто совершенно покрывалось волнами. К трем часам следующего дня ветер достиг наибольшей силы. Внезапно набежавшая волна опрокинула корабль набок. Гарибальди, сброшенный с высоты фок-мачты, забыл о собственной безопасности и, как искусный пловец, стал собирать разные плавучие предметы, подавая их товарищам. Тут он заметил, что на Людовике Корнилии была толстая суконная куртка, в которой он не мог плыть. Гарибальди поспешно достал свой нож и разрезал ее на спине; оставалось только стащить ее с товарища. В эту минуту налетевшая волна навсегда разлучила их, и Корнилий, ближайший друг Гарибальди, больше не появлялся. Другой друг его, Эдуард Мутру, пошел ко дну в ту самую минуту, когда Гарибальди протягивал ему руку, чтобы спасти его. Обезумев от горя, поплыл Гарибальди к берегу. “Мир казался мне пустыней, – пишет он, – я сел на морском берегу, опустил голову и плакал”. Из тридцати человек утонуло шестнадцать, и среди них все итальянцы. Жалобный стон заставил несчастного очнуться: оставшиеся в живых напоминали о себе. Они окоченели от холода, многие из них лежали похожие на трупы. Забыв на время свое горе, Гарибальди занялся их оживлением. С огромными усилиями подняв на ноги наиболее слабых, он всех заставил бегать в течение целого часа. Эта гимнастика возвратила им гибкость членов, и они могли отправиться на соседнюю ферму, где жители оказали им гостеприимство. Крушение произошло у берега провинции Санта-Катарина. Вскоре Гарибальди присоединился к авангарду республиканской армии и получил командование голетом для плавания по озеру Санта-Катарина.
Гибель друзей тяжело сказывалась на настроении Гарибальди; ему казалось, что он остался один в мире. Гнетущее чувство одиночества овладело всем его существом и дало новое направление его мыслям. До сих пор вопросы личной жизни не существовали для него; если у него было дело, отвечавшее его запросам, он был доволен и не искал другого счастья. Но раз мысль его приняла известное течение, она должна была привести его к естественному заключению. Гарибальди решил, что выходом из тяжелого его состояния может послужить только женитьба. До тех пор он не допускал мысли о женитьбе; ему казалось, что для человека с его задачами семейная жизнь неосуществима, и он был по-своему прав. Но умозаключения людей счастливых часто имеют мало общего с логикой обездоленных; Гарибальди, вышедший из озера Трамандаи, и Гарибальди, потерпевший крушение, были разные люди и должны были мыслить по-разному. С этой мыслью о женитьбе, которая теперь не оставляла его, он обращал свои взоры на берег. Небольшая гора, на которой находилась ферма, была в соседстве, и он с палубы своего судна видел красивых молодых девушек, занимавшихся различными домашними работами. Особенно привлекала его внимание одна из них – смуглая, как креолка, с правильным строгим лицом, с огненными глазами и чудными, черными как смоль волосами. Получив приказание сойти на берег, Гарибальди немедленно отправился в дом, так долго приковывавший его взоры. С бьющимся от волнения сердцем, но с твердым намерением достигнуть своей цели, он пошел к дому. Какой-то человек пригласил его войти. “Впрочем, – говорит Гарибальди, – я бы вошел, если бы даже он меня и не пригласил”. В доме он увидел молодую девушку, подошел к ней и сказал: “Дева, ты будешь моею женой”. В тот же вечер Анита оставила родительский дом и навсегда связала судьбу свою с судьбою Гарибальди. После нескольких лет свободной любви они были обвенчаны.
Вскоре после женитьбы Гарибальди по приказанию генерала Канаваро был отправлен в море с тремя вооруженными судами для нападения на имперские суда, крейсировавшие около берегов. Здесь им было взято несколько неприятельских кораблей и пришлось выдержать не одно морское сражение. Анита все время неотлучно находилась при муже, несмотря на его просьбы не сопровождать его. Особенной опасности подвергалась она в одном сражении, когда пришлось выдержать нападение трех неприятельских кораблей. Сражение происходило на таком близком расстоянии, что можно было действовать карабинами. На голете Гарибальди вся палуба была усеяна трупами. Но хотя бок судна и был избит ядрами, а снасти сильно повреждены, однако экипаж решил, что лучше умереть всем, нежели сдаться. С карабином в руках Анита принимала участие в битве и видом своим ободряла сражающихся. Вдруг произошло нечто ужасное: пушечное ядро повалило ее вместе с несколькими из людей, сражавшихся возле. Двое из них были убиты, но Анита была невредима. Она немедленно вскочила, готовая сражаться снова. Просьбы напугавшегося Гарибальди спуститься в люк не могли убедить ее. – “Я сойду, – сказала она, – но только для того, чтобы выгнать оттуда трусов, которые там прячутся”. Она сошла и вскоре возвратилась, толкая перед собой двух или трех матросов, пристыженных тем, что оказались трусливее женщины.
Возвратившись на озеро, Гарибальди застал там печальные события. Жители возмутились против республиканцев и готовы были примкнуть к имперцам; между тем со всех сторон в громадном количестве надвигался неприятель. По усмирении мятежа решено было начать отступление. Нужно было перевезти всю дивизию на противоположный берег озера. Пока все были заняты перевозкою багажа, за которым должны были следовать войска, на озере появилась неприятельская флотилия. Сражение закипело с невероятной яростью. Скоро из шести офицеров остался в живых один Гарибальди. Когда были сбиты все орудия, сражение продолжалось на карабинах. Все это время Анита стояла на самом опасном месте, стыдясь наклониться, как делает самый храбрый солдат в то время, как к неприятельскому орудию прикладывают фитиль. Когда же оказалось, что против неприятеля держаться невозможно, а подкрепления ждать неоткуда, Гарибальди решил зажечь свои корабли, предварительно переправив на берег орудия и боевые снаряды. В то время, как он осматривал убитых и раненых, оставляя на каждом судне огонь в том месте, где оно легче всего могло загореться, – все это под огнем, неприятеля – Анита, за недостатком офицера, распоряжалась перевозкою снарядов, причем отвозя оружие на берег и возвращаясь опять на судно, совершила около двадцати поездок, постоянно под неприятельским огнем. Она находилась на небольшой лодке с двумя гребцами. В то время, как они нагибались сколько могли, чтобы избежать пуль и ядер, храбрая женщина стояла на корме среди летающей смертоносной картечи, держалась прямо, спокойно и гордо, как статуя Паллады.
Отступление продолжалось. Время от времени происходили более или менее серьезные стычки с неприятелем. В этих стычках Анита попеременно то являлась на лошади среди адской пальбы, то служила “Провидением” для раненых, которых перевязывала за неимением в отряде хирурга. Тяжело было это отступление: дороги не было, нужно было прокладывать ее через непроходимые заросли высоких тростников, питаться приходилось одними лишь кореньями растений. Многие в отчаянии бежали из отряда. Только по прошествии пяти дней была найдена так называемая pecada, то есть тропинка шириною для одного, редко для двух человек, и удалось добыть для продовольствия двух быков. Теперь было легче пробираться к Лажам. Все это время Аниты не было в отряде. Во время последнего сражения, не довольствуясь ролью свидетельницы, она беспрерывно хлопотала о подвозе пороха и патронов, в которых мог оказаться недостаток. Когда она стала приближаться с пороховыми ящиками к главному пункту сражения, ее окружили человек двадцать неприятельских кавалеристов.