Позже, когда Роза Раймонди вышла замуж за моряка Доменико Гарибальди, она стала донной Розой, всегда занятой делом и, как все итальянские матери, любящей своих детей больше жизни. А они, ее сыновья, были убеждены, что она — самая необыкновенная из матерей. Терпеливая, нежная, внимательная к бедным, всегда готовая прийти им на помощь. Ее часто видели у причала порта Лимпиа, в Ницце, ждущую возвращения тартаны, которая принадлежала Доменико, ее мужу, или провожающей в плавание сына Джузеппе: он, вопреки ее желанию, подобно отцу решил стать моряком.
В памяти Гарибальди часто будет возникать образ этой женщины, маленькой, скромной, озабоченной и решительной.
Донна Роза для своего сына Джузеппе — неоспоримое, раз и навсегда данное доказательство того, что в мире существуют справедливость и правда. Даже если со временем Гарибальди придется с горечью убедиться в извечном существовании обмана. Или понять, что не все женщины похожи на его мать. Если одна из них — Анита, его жена, принятая донной Розой, — обладала теми же качествами, то после ее смерти для Гарибальди началась полоса заблуждений, поиски женщины, которая смогла бы заполнить пустоту в душе, оставленную смертью матери.
Напрасные поиски… Ему никогда больше не встретить в любви такой безграничной преданности.
И в этом тоже двойственность Гарибальди — непостоянство в чувствах, колебания между жаждой деятельности и созерцанием, тоской по прошлому.
Стало быть, все заложено еще в детстве? И Джузеппе Гарибальди остается только покорно следовать своей судьбе, предопределенной этой маленькой женщиной, для которой он был прекраснейшим из сыновей?
На самом деле донна Роза дала Джузеппе Гарибальди краски, которые должны были расцветить его жизнь. Но ему принадлежал сюжет полотна, ему предстояло с помощью палитры, полученной в наследство, и событий века создать ту или другую картину.
И Гарибальди сумел вписать в историю XIX века жизнь, которую донна Роза ему подарила.
Жизнь его братьев, рожденных той же женщиной, не отмечена ничем примечательным. Контраст между ними и Джузеппе и является как раз результатом свободы воли, искусством человека использовать материал, данный ему от рождения.
Анджело, старший (1804–1853), предприимчивый, честолюбивый, уехал в Америку и там весьма преуспел в торговле. К концу жизни он был консулом Пьемонт-Сардинии в Филадельфии.
Микеле (1810–1866), Феличе (1813–1855), оба младших брата, были поглощены личной жизнью. Один жил в Ницце и посвятил себя садоводству; второй, элегантный соблазнитель, обосновался в Италии в качестве представителя фирмы, занимавшейся экспортом.
У донны Розы была еще дочь, Тереза. Но в 1820 году — ей было около трех лет — в семье Гарибальди произошла трагедия. В комнате, где спала Тереза со своей кормилицей, опрокинулась печь, топившаяся дровами. Дверь была заперта на ключ. Ее попытались взломать, но было уже слишком поздно. Тереза и кормилица сгорели заживо.
Можно представить себе прострацию донны Розы, целиком ушедшей в молитву. Она и прежде была так глубоко религиозна, что мечтала сделать своего сына Джузеппе священником.
Он рос подвижным мальчиком, который, если и мог мечтать целыми часами, растянувшись прямо на земле или примостившись в скалах, больше всего любил двигаться и бегать. «Я больше дружил с игрой, чем с учебой», — напишет он позднее. Его влекло, зачаровывало море с его вечным непокоем.
Оно было рядом, море, стоило только протянуть руку.
Отец Джузеппе — моряк, из семьи, поколениями связанной с морем. В самые первые годы XVIII века в Чиавари родился некий Стефан Гарибальди, моряк (1707–1708?).
Его сын, Анджело Мария, также моряк, устроился сначала в Генуе, затем в Ницце. У него было шестеро сыновей — в их числе Доменико — и две дочери.
В Ницце около 1770 года моряк Анджело стал судовладельцем, громкое название для скромного занятия: строить и главным образом оснащать и ремонтировать тартаны. Эти большие барки — в Ницце их около ста тридцати — стояли на якоре у причалов порта Лимпия.
Доменико Гарибальди был патроном[8] одной из таких тартан. Он плавал, «padron Domenico»[9], от Каталонии до Лигурии и никогда не выходил за пределы Гибралтарского пролива или Мессины, держась мысов или хорошо знакомых берегов, в нескольких кабельтовых от берега.
Опытный моряк, он все же избегал риска. Его тартана называлась «Санта Репарата» (покровительница Ниццы). Он был скромным, трудолюбивым и молчаливым, с развитым чувством долга, почитающим религию и порядок. Донна Роза и он были дружной супружеской четой, от которой Гарибальди не мог унаследовать никакой склонности к протесту, никакого бунтарского начала.
Доменико и Роза Гарибальди в эти годы (1807), когда на горизонте постоянно маячила война и Наполеон I, «Людоед», забирал в армию молодых людей — сыновей — для своих сражений, старались затеряться в безвестности: скромная семья, которой, однако, не грозила бедность. Доменико, мелкий судовладелец малого каботажа, жил уединенно, далекий от политики и общественных дел, целиком поглощенный воспитанием детей, заботой о близких.
«Мой добрый отец», — напишет с уважением его сын Джузеппе. Но отцовский силуэт не будет возникать так часто в его воспоминаниях, как образ матери, буквально заполняющий различные редакции его «Мемуаров».
Между тем Доменико был не из тех отцов, которых постоянно нет дома. Напротив. Рейсы его были короткими. В доме, где жили Гарибальди, — на набережной Люнель № 3, напротив порта Лимпия, на третьем этаже, — он был главой очень большой семьи, по средиземноморской традиции: дети, конечно, но также дедушка и бабушка, братья, кузены.
Дом, кстати, принадлежал, одному из кузенов, Густавену.
Когда 4 июля 1807 года в шесть часов пополудни Доменико Гарибальди объявил о рождении Джузеппе (роды закончились рано утром), при этом присутствовали: Франсуа Константан, чиновник, ведающий записью актов гражданского состояния, и два свидетеля: Анджело Мария Гарибальди, дед новорожденного, и его друг, Онорэ Бланки, лишенный сана священник.
Несколькими днями позднее Джузеппе Гарибальди был окрещен в церкви Святого Мартина.
Для семьи Гарибальди эти крестины не простая формальность, а проявление глубокой и искренней принадлежности к католицизму. Когда донна Роза и ее муж решили, что сына пора учить, они выбрали в качестве наставников двух священников.
Гарибальди принадлежали к социальному слою скромных негоциантов, в большинстве своем сохранивших верность традициям.
Мелкая буржуазия Ниццы оставалась очень консервативной. Несмотря на революционные потрясения, ее не затронуло мощное дыхание новых идей.
Ставшая французской с 1792 года, Ницца стремилась вернуться к своему прежнему властелину: королевству Пьемонт-Сардинии. Конечно, с тех пор как возникла империя, воцарился порядок. Ловкий префект — Дюбушаж — умело управлял городом и департаментом. Стало легче переносить свою принадлежность Франции. Но, увы, существует мобилизация молодых людей — ради войн, которые император ведет по всей Европе, существуют усталость и тревога, вызванные этими бесконечными конфликтами и жертвами. При монархии воевали только волонтеры. Новый революционный французский режим требовал налога кровью. Если вы не разделяете его принципов, во имя чего отдавать своих сыновей на войну, на смерть?
Сам департамент, начиная с 1792–1793 года, так и не был усмирен окончательно.
Банды непокорных, крестьян, восставших против реквизиций, дворян, не принявших империи и продолжавших видеть в Бонапарте узурпатора, — «шуаны» ниццской земли, — свидетельствовали о том, что департамент и даже сам город Ницца покорились только внешне, что население скорее терпит, чем принимает.
Пассивное в своей массе, безразличное, занятое прежде всего своими повседневными заботами, это население трудится, переносит голод трудных лет, например, в 1811–1812-м (Гарибальди было тогда пять лет).
Донна Роза в эти годы отдает всю себя делу милосердия. Она вместе с другими женщинами помогает при раздаче супа бедным, организованной городскими властями, сопровождает священников и врачей, когда они ходят по домам для оказания помощи самым обездоленным. Но этой благотворительности недостаточно, чтобы облегчить страдания десятитысячного (с предместьями — двадцатитысячного) населения Ниццы.