Они встретились у восточных ворот на широкой полосе Степного Шляха, один на один на виду у всего войска карабакуру и бесчисленных свидетелей, взирающих с городских стен. Это была их третья встреча, но впервые Гупте видел своего врага так близко, и впервые смог заглянуть ему в глаза. Нет, в Хане не было ничего от легендарных воинов древности или от благородных героев народных сказаний, он был обычным человеком, и Гупте с трудом сдерживался, чтобы не выхватить меч из ножен и не начать схватку уже сейчас.
Выслушав предложение человека, Гупте нехотя кивнул, дабы показать, что его согласие, лишь знак доброй воли, но не более того.
— Мы будем биться без доспехов, Хань, — выдвинул первое условие верховный вождь.
Человек согласился.
— И дабы окончательно уровнять шансы, ты возьмешь длинный кинжал, а не меч.
Гупте понимал, что от второго требования противник может и отказаться, но тогда никто не будет бросать ему в спину косые взгляды и обвинять в трусости. Если Хань сам откажется от того, что предлагает, то вождю карабакуру не в чем будет упрекнуть себя, а воины с легкостью согласятся на еще один последний штурм.
Но, похоже, императорский тайпэн понимал все это ничуть не хуже, и его согласие вновь было получено без единого возражения.
— Этим же вечером, здесь, на этом месте, — продолжал давить Гупте, в тайне борясь между надеждой на отказ и желанием услышать утвердительный ответ.
— Годиться, — сухо бросил Хань.
— Победитель забирает жизнь побежденного и поступает с ней по своему желанию!
— Хорошо.
— В случае моего поражения, все воины народа холмов покинут окрестности города беспрепятственно, и их не будут преследовать.
— Разумеется. Равно как и в случае твоей победы, вы возьмете лишь оговоренный выкуп золотом, серебром, специями и иными товарами.
— Конечно, — соврал Гупте. — И не забудь о железных изделиях.
— Все будет подготовлено и передано сразу же по окончании Поединка. Если ты победишь, разумеется.
— Когда я одержу верх, так будет точнее.
Развернувшись, карабакуру зашагал прочь. Половина его разума хотела радостно вопить и прыгать, а другая заледенела в осознании того, что теперь на кон поставлено все, чего он добился с того момента, как впервые увидел свет этого мира.
Как изменчива порой бывает Судьба. Все события и неприятности прошедших дней, все труды и старания, усилия и героизм тысяч людей — все это было сведено сейчас лишь к простому поединку между двумя непримиримыми врагами. Все, что случалось и происходило, было лишь прелюдией необходимой для того, чтобы состоялась эта последняя дуэль, в которой разом решались все накопившиеся вопросы, претензии и страхи. Вернее решались для всех, кроме «тайпэна Ханя» и его дальнейшей судьбы.
Къёкецуки дружным дуэтом обругали Ли за отказ использовать в схватке фамильный меч семейства Юэ. Конечно, в чем–то они были правы. Кумицо были лжецами по самой своей природе, и длинная стрела с красным оперением могла в любой момент пронзить безоружного и бездоспешного дзи, как только он вышел бы из городских ворот. И все же, Ли решил довериться своей интуиции, почему–то твердо уверенной в том, что разговор с рыжей лисицей во сне не был ее очередной игрой, созданной из переплетения обмана и тайных мотивов.
Дзи вышел на заснеженную дорогу, облаченный лишь в свободные штаны. Казалось, когда–то необозримо давно, в другой жизни, он также выходил во двор дзи–додзё по утрам, чтобы постигать мудрость мастера Азая и наставления мастера Яна. Но никогда прежде, не решалось так многое, как сейчас. Все, что Ли успел получить в своей новой короткой жизни, оставалось у него за спиной, и хотя дзи прекрасно знал, что его Путь прервется в скором времени, так или иначе, лишь победа давала шанс на то, чтобы оставить после себя что–то большее, чем просто клеймо лжеца и клятвопреступника. Например, целый город, ослабленный и голодный, но все еще живой и с надеждой на восстановление былых сил.
Противник поджидал его в условленном месте. Свободная рубаха из жесткой материи была распахнута на груди у карлика, демонстрируя мощные мускулы, по меркам его народа, и густой черный волос, покрывавший даже плечи и живот карабакуру.
Короткий кривой меч и длинный плоский цзун–хэ не были равноценным оружием, но рост и длина рук действительно позволяли Ли чувствовать себя на равных. Впрочем, в озлобленном взгляде его противника читалось лишь звериное желание убивать. Как–то в детстве, дзи уже видел такие глаза. В курятник при ремесленном дворе ворвался хорек, вырезавший больше половины птиц за какие–то жалкие полчаса. Его поймали, наколов на вилы, но Ли навсегда запомнил маленькие налитые кровью глазки того безумного зверька.