— Глупец, ты так ничего и не понял, — сказал недовольно Со Хэ и зашагал прочь.
— Но почему? — искренне и с недоумением вскричали ученики, пораженные зрелищем, но еще больше реакцией своего учителя.
— В детстве я рано узнал о том, как отрывается люк на помойной яме, — ответил Со Хэ. — Но это знание совсем не означало, что я немедленно должен туда залезть.
Глава 16
Последствия. Почти никто и никогда не задумывается о них. В сказках и легендах конец всегда прекрасен и полон радужных красок. И даже в исторических хрониках летописцы редко удостаивают вниманием то, что было непосредственно после знаменательной победы или удачной войны.
Они не пишут о том, как на следующий год на страну победителей обрушивается голод, из–за того, что тысячи мужчин не вышли в поля и поймы, не натянули охотничьи луки и не расставили рыбацких сетей. Все они остались лежать в чужой земле во славу своего нечастного народа и великого правителя, а их старшие сыновья, оторванные от дома и общины, вынуждены были занять место в прореженных рядах несокрушимых армий.
Никто не любит говорить о том, как золотые россыпи, найденные в южных горах, и принесшие еще больше богатства столичной знати и торговым домам, медленно, но верно ведут к запустению земель на севере. Как теряют из–за них работу и пропитание десятки семей старателей, возчиков и мастеров, чьи предки в незапамятные времена расселились на берегах маленьких золотоносных речушек среди непроходимых лесов.
И совсем никому нет дела до городов, переживших тяжелые осады. Писцы оставят лишь короткие упоминания о них, восторженно похвалив мужество и силу оборонявшихся, посетуют на разорение края и проклянут убравшихся восвояси врагов. Из остального для них будут важны лишь имена полководцев на местах да чиновников, что принимали решение в столице. Быть может лишь позже, лет через двадцать эти же писцы, с непонятливым удивлением, вновь вскользь упомянут о вымерших землях, всегда прежде славившихся богатством и процветанием, и выдержавших до этого не одно испытание всемогущей Судьбы.
Может быть, проблема была в том, что Ли, дзи мертвого тайпэна Сяо Ханя и сын ремесленника, скорее всего сгинувшего в том хаосе, что охватил западные провинции, а возможно завершившего свой Путь еще раньше, не был тем, за кого себя выдавал. И там, где настоящий тайпэн принял бы все с безразличным смирением, думая о судьбе государства и своем долге перед Императором, самозванец Хань терзался странной мукой от бессилия и невозможности исправить хоть что–то.
Ни один человек, проживавший или укрывавшийся в Ланьчжоу в те дни, не смог бы упрекнуть Ли в бездействии, отстраненности или безразличии. Казалось, тайпэн был повсюду, без перерывов на еду и отдых, помогая в большом и малом, выслушивая просьбы и жалобы, отдавая приказы и строго наказывая тех, кто ленился или забывал о своих обязанностях. И люди были благодарны ему за это, хотя и понимали, что большего он попросту не сможет сделать.
Некоторые ядовитые языки шептались, что интерес Ханя не так уж чист и благороден, и что слухи о романе дочери дзито с императорским вассалом могут иметь под собой вполне реальную почву. И так выходило, что потомок Йотоки печется не только о благе города, исходя из своего долга и задачи, поставленной ему Золотым Дворцом, но и думает о своем будущем и будущем семьи Юэ.
Конечно, у потомков правителей Чжу были огромные владения на юге, а Сяо Хань являлся представителем старшего рода и первым после своего отца, однако у семьи О–шэй не было прямых наследников, и уже давно шли слухи о том, что Овара приглядываются к Ланьчжоу очень внимательно. Несмотря на то, что должность дзито могла быть пожалована лишь Нефритовым троном, в Империи этот титул в среде энь–гун–вэй очень часто становился почти наследуемым, а о том, к чему могла привести склока между Юэ и Овара за богатый кусок Степного Шляха, горожане старались не думать. Да и тайпэн Хань был для многих не тем человеком, кто сумел бы так мастерски вести собственную политическую игру за ширмой всех случившихся событий. К тому же многие не видели причины, почему между умной и красивой Каори и молодым Сяо, проявившим себя достойно и мужественно, не могут возникнуть взаимные чувства, благо их социальное положение уж точно не являлось препятствием для такого хода вещей.
Пока же первые группы рабочих и ополченцев отправлялись исследовать земли Тай–Вэй, чтобы узнать, что уцелело на них и что еще может быть восстановлено. Крестьяне проверяли уцелевшие запасы семян, посыльные квартальных старост проводили переучет оставшихся припасов, монахи утешали вдов и выхаживали раненых, ремесленники продолжали трудиться на благо горожан и армии, с готовностью принимая вместо денег заверенные расписки градоправителя. Просто так покоряться своей участи город и его обитатели совсем не собирались.