Мощные взрывы прогремели практически одновременно. Обе башни содрогнулись до самой вершины и с чудовищным грохотом начали заваливаться прямо на расколовшиеся ворота. Огромная масса дерева и камня обрушилась на головы карликов, находившихся в деревянных укрытиях подле ворот, превращаясь в высокий непроходимый завал и хороня под собой надежду на быстрый прорыв атакующей армии в город. Тех, кто все–таки успел оказаться в стенах Ланьчжоу, озверевшие защитники принялись уничтожать с особой злостью. Куда пропала черноволосая кумицо, Ли так и не успел заметить.
Ёми действовал быстро и решительно, полагаясь лишь на свое чистое преимущество в скорости и не давая врагам лишних возможностей. Особого смысла в предоставлении таких шансов къёкецуки все равно не видела. Мертвые демоны не учились искусству благородных схваток, сама их природа предполагала осваивать лишь то, что будет эффективным, а не эффектным.
Прорваться к осадной башне не составило для юной кровопийцы никакого особого труда. Перепрыгнув через пролом в галерее, Ёми вонзила меч в стенку деревянной конструкции и, зависнув на мгновение, тут же выдернула его, камнем падая вниз. За пару локтей до земли, къёкецуки вновь вонзила клинок и мягко спрыгнула на ковер из свежих и гниющих трупов. Живых карабакуру, прятавшихся в этом месте под стеной было лишь трое, и все они умерли быстро и почти безболезненно.
Нырнув под балкой, прикрытой пологом из шкур, Ёми оказалась на нижнем этаже осадной башни, где раньше располагались те, кто приводил ее в движение путем грубой физической силы. Над головой у къёкецуки грохотали шаги карликов, стремившихся взобраться по внутренним лестницам наверх, а Ёми куда больше интересовали опорные конструкции этого чуда осадной мысли.
Узкий клинок вошел в первую балку на всю ширину лезвия, не прорубив ее даже на половину, так что удар пришлось повторить еще дважды. Куда больше здесь подошел бы дровяной топорик, но возвращаться за ним къёкецуки посчитала неуместным. Аналогичные действия были проведены и с остальными опорами. Стены башни с легким скрежетом начали крениться в сторону.
Выскочив обратно на не очень–то свежий воздух, Ёми стремительно взлетела по городской стене, хватаясь своими когтями за малейший уступ или выщерблину, и снова перепрыгнула через пролом. За ее спиной осадная конструкция карабакуру медленно просела и с грохотом завалилась на бок, что было встречено множеством радостных криков со всех сторон.
В лицо Ёми метнулся наконечник копья. Къёкецуки инстинктивно уклонилась в сторону, перехватывая древко, и едва не нанесла ответный удар. Ополченец с окровавленным лицом изумленно замер, уставившись на клыкастого демона, вынырнувшего из темноты.
— Спокойно, родной, — улыбнулась ему Ёми. — Свои.
Взрыв у ворот прогремел в тот момент, когда они в очередной раз отбросили друг друга, чтобы хоть немного отдышаться и прийти в себя. Кумицо нервно оглянулась на складывающиеся силуэты надвратных башен, а лиловые губы Такаты против воли сами раздвинулись в хищной усмешке. Второй взрыв, куда более тихий, прозвучал за спиной у къёкецуки, и ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять — осадная башня у южной стены только что превратилась в груду деревянных обломков и щепы. Последним штрихом стало обрушение второй штурмовой башни карабакуру, очень тихое и невзрачное по сравнению с предыдущим, но от того не менее действенное.
— Утерлись, хвостатые?
Глаза Вестницы злобно сверкнули, и кумицо, ни проронив ни слова, резко метнулась назад и, перемахнув обратно на крышу стрелковой галереи, спрыгнула куда–то в темноту.
— Заходи как–нибудь еще, — не удержалась Таката от «прощальной шпильки», которую ее противница уже не могла услышать. — Чаю выпьем, в каргёцу сыграем…
Войдя в госпитальный покой, Ли едва не закашлялся от запаха мятного спирта, ударившего в нос. Лекарь, склонившийся над столом, где лежал его пациент, укрытый белой простыней, недовольно воззрился на дзи.
— Тайпэн, вам следует понимать, что моя работа не терпит вмешательства даже со стороны прямых вассалов Императора.
— Я только хотел узнать, что с ним. Ничего конкретного мне так и не доложили.
Лекарь тяжело вздохнул и, отложив на серебряный поднос увеличительную линзу, сложил руки в молитвенном жесте. Если бы его одежда имела красные цвета, то управляющего городским госпиталем можно было бы принять за одного из здешних монахов. Но, несмотря на идеально выбритую голову, все детали его облачения были выполнены из желтоватой змеиной кожи, давно ставшей отличительной особенностью касты ученых–врачевателей.