— Согласен, и все же, — Тонг был настроен решительно. — Надо попробовать, принудить их или предложить что–то от чего их предводитель не сможет отказаться. Сам подумай, мы перебили не меньше трети их армии, а среди карабакуру невероятно сильны клановые связи. Для каждого низкорослого воина под стенами Ланьчжоу погиб как минимум один друг, родственник или знакомый, а это должно было произвести на них своеобразный эффект. Наверняка, многие карлики считают, что осада развивается совсем не так успешно, как им было обещано, и вождь уже скоро не сможет не прислушиваться к этому тихому ропоту. Ему остается лишь два варианта — быстро и решительно покончить с нами или выбрать путь, предложенный мною.
— Все равно не вижу никаких предпосылок для того, чтобы карабакуру выбрал второе, — покачал головой дзи. — Я понял ход твоих мыслей и обдумаю это сегодня ночью, но боюсь, этот план изначально будет обречен на провал. Даже не считая того, что биться их вождь, наверняка, будет сам, и только если поединок будет проходить на выгодных для него условиях. Не говоря уже о предварительном договоре, по которому они максима обязуются в случае поражения оставить нас в покое.
— У тебя идей вообще не было, — хмыкнул Тонг, понимая, что все–таки заинтересовал собеседника своей мыслью.
— Хороших идей не было, — уточнил Ли. — У тебя их, впрочем, тоже не наблюдается.
Командир городской стражи очнулся этим же вечером, о чем незамедлительно узнали, вне зависимости от собственного желания, все больные, лекари, монахи и посетители, присутствовавшие в тот момент на всех трех этажах госпиталя.
Первое, о чем поинтересовался Ногай, закончив материться, было то, какая «узколобая сволочь» уже успела определить его в «искатели оправданий своего существования» за то время, пока он «по чистой случайности» находился без сознания. Выяснив, что его новый внешний вид связан с операцией, которую лекарям пришлось сделать, начальник гарнизона осмотрел свою перемотанную голову в полированном серебряном зеркале и, сочтя увиденное удовлетворительным, тут же потребовал мяса и чая, «а лучше осхе», но получил отказ.
— И надо вам было так аккуратно раскраивать мой череп, если теперь собираетесь просто заморить меня голодом? — поинтересовался Ногай у явившегося к нему управляющего госпиталем сразу же после еще одного продолжительного нецензурного монолога.
— Пока ваше состояние нестабильно, нам нельзя рисковать. Хотя, признаюсь, вы демонстрируете просто отменное здоровье. Не припомню ни одного своего больного, кто сумел бы прийти в себя так быстро, да еще и сразу же проявить столь бурную активность.
— А ведь забавно, — хитро хмыкнул ветеран, поняв, что переспорить старого врачевателя обычным способом ему все равно не удастся. — Мне уже раньше делали лишние дырки в голове, но никогда прежде их не ковыряли ради спасения моей жизни, а как раз обычно наоборот. Так что потом? Если я не помру от истощения, разумеется.
— Фарфоровая или железная пластина на ваш выбор, как только опухоль спадет до нормальных размеров, — пожал плечами лекарь.
— А волосы клеем приделать?
— В вашем возрасте и с уже имеющимися внешними данными, в том числе и с изувеченным лицом, я бы не стал переживать из–за такой потери, тем более что под шлемом этого никто не заметит.
— Эх, уважаемый мастер, хоть вы и просветленный человек, но ничего не понимаете в жизни, — вздохнул Ногай. — Шрамы украшают мужчину и привлекают внимание женщин, а вот редкие волосы даже хуже чем лысина или выпавшие зубы. Но в последнем случае с этим хоть что–то можно сделать.
В доказательство своей мысли, начальник гарнизона привычно осклабился.
— Тогда брейтесь наголо и демонстрируйте окружающим полированную пластину, это будет ничем не хуже шрамов, — улыбнулся лекарь.
— Отличная мысль, — кивнул Ногай и снова уселся на своей лежанке. — А теперь, когда мы стали друзьями и обменялись советами почти интимного характера, может, чисто по–дружески, все–таки принесете мне миску отварной говядины?
— И не надейтесь.
— Тогда требую, чтобы обо мне немедленно сообщили офицерам стражи, дзито и тайпэну Ханю. Уверен, они будут более милосердны, а отнимать у них продукты на входе вы не посмеете.
— Вы плохо меня знаете, — пригрозил управляющий.
— Но я хорошо знаю их, — больной в ответ лишь продолжил скалиться.
День выдался на удивление спокойным, и даже карабакуру, казалось, утомились от своих постоянных вылазок и сумбурных атак. К ночи Ли отправился в резиденцию О–шэй, восстанавливать свои отношения с Каори, а къёкецуки оказались предоставлены сами себе. Разделившись, они устроили проверку патрулей и дозорных постов, стараясь не слишком сильно пугать солдат своим внезапным появлением, и встретились вновь во дворе гарнизона уже за полночь.