— Ничего не потерялся, — сурово возражала маленькая тень, вырываясь из объятий тени побольше, — там был кот. И тетя. Просто кот. Черный.
— Это про тебя, — шепнула Лета.
Они быстро обогнули корягу, прячась в тени, падающей на серебро. И пошли дальше, уходя от дощатых домиков с яркими квадратами желтого света. Лета нагнулась, стаскивая кроссовки, скинула на руку куртку.
— Жарко. Наверное, август. Прекрасно как — август, ночь, море. Ты был на море ночью, в августе?
— Откуда ж. В первый раз вот.
— Тогда загадывай желание.
— Примета такая? — он тоже шлепал по щиколотку в мокром серебре, не подкатив штанин, держал кеды за шнурки.
— Не знаю. Я так решила. Если что в первый раз, то можно загадать, пусть сбывается.
— А ты загадала, когда мы летали? Когда я тебя летал?
— Нет. Не успела. Вот же…
— Ладно, — великодушно утешил Дзига, — я потом еще тебе придумаю, что-то чтоб в первый раз.
Шум становился дальним шумом, совсем маленьким. И звуки летней ночи пришли и обступили их, тепло дыша в уши. Пели сверчки из степи, словно катали по деревянной доске граненые бусины, мерно плескала под ногами вода. Ветерок приходил и уходил, шурша верхушками трав. Далеко ухала степная сова, иногда сонная птица вскрикивала и затихала. Впереди, где черные скалы казались неровным разрезом на серебряной бумаге воды, журчало и тихо ахало, видно мелкие волны забирались в каменные пещерки и утекали обратно.
— К скалам не надо, там обломки, в темноте можно ноги переломать, — Лета, выйдя на сухой теплый песок, бросила куртку и обувь. Села, зарывая пальцы в сыпучее тепло. Дзига плюхнулся рядом, согнул ноги и устроил на коленях подбородок.
Было так тихо вокруг, так летнее, тепло и спокойно, что хотелось молча сидеть и смотреть, как плетутся узоры, повторяются, не повторяясь, черненое живое серебро соли, воды и света. Интересно, ему не скучно — Лета покосилась на еле видный профиль, под шапкой спутанных волос.
— Нет, — отозвался мальчик, — не скучно. Мир интересный. А ты когда его начала видеть?
Лета вдруг вспомнила, как маленький черный кот Дзига тихо сидел на подоконнике, вострил аккуратные уши. Не двигаясь, слушал мир, смотрел в окно. А она смотрела на его красивую тень на солнечной шторе. Нашарила рукой фотоаппарат и сняла, несколько раз, как вытянул шею, слушая мир. Как поднимает лапу, трогая стекло между собой и миром. Сейчас нет этого стекла. Какое счастье, что она сумела. Чтоб так вот сидели рядом, в одном из ее лучших мест и лучших времен.
Отвечая, пожала плечами и улыбнулась.
— Не знаю. Кажется, я его видела всегда. Дети видят мир. Знают, когда в траве появляются скорлупки от вылупившихся птенцов, знают, когда гусеницы превращаются в бабочек. Потом забывают, занимаясь человечьими взрослыми хлопотами. Я не сумела забыть. Старалась, да. Чтоб, как все. Делала модные стрижки, носила всякие актуальные вещи. Болтала. Работала. Замуж вышла. Потом развелась и после вышла еще раз. Но все время были будто бы две меня. Я и Лета.
— Угу. Понимаю.
— Но есть еще одно. Когда я только начинала писать, у меня там фраза мелькнула — внимание к мелочам. Я их вижу, мелочи, из которых состоит мир. Но этого мало. Идя в глубину, нужно после суметь окинуть взглядом целое. Люди чаще хотят видеть целое сразу. Большое. Значительное. И потому мелочи кажутся им чем-то ненужным и заниматься ими неловко. Чудачество. Странность. Знаешь, типа, ботаник пестики тычинки. Я заметила, у нас даже не принято знать, как что называется. Травы, деревья. Птицы. Что учили в школе, забыли, а после, если знаешь, что это вот трава зопник, это шалфей, а дерево — гледичия, то значит, ты или наукой занимаешься или чудак краевед. Мне пришлось долго учиться из этих мелочей, которые мне милы, я всегда с удовольствием ими занималась, после складывать мир, идти уже из глубины на поверхность и выше. Лететь над. Я конечно, неуч, и в условиях бесконечности бытия всегда им буду, но я выбрала направление, и кажется, оно верное. Думаю, если бы не было верным, я не смогла бы… тебя вот…
— Вернуть?
Она молча кивнула. Да. Мало просто помнить о том, каким был ее кот, помнить о том, как он жил и как ушел, и что чувствовала она сама, и что ощущал мир вокруг. Ей нужно было большее. И теперь они сидят рядом.
— Это поселок Юркино. Сюда едут отдыхать семьи, потому что в бухте мелкая вода и песочек. Теплая. Детям славно, хоть убегайся, а все водичка по пояс. Чтоб поплавать, сперва метров сто нужно брести по колено в Азове. Чего смеешься?
— Говоришь смешно. По колено в Азове. Слушай. Эта моя знакомая, ее зовут Лора. Или Лара, так лучше. А может, мы с ней вместе придем? К тебе…