— Ты и, правда, растешь. Ну. Ладно. Туда пойдем, на крайнюю горку и за нее. Там вообще пусто.
— Супер.
Она задержалась, пропуская его вперед. И пошла следом, оглядывая изящную фигуру в мешковатых моднявых вещах — широкие джинсы с узкими вниз штанинами, свободная куртка-кенгура, из-под нее белый подол футболки. Какие там пятнадцать, идет вольно, сильно ступает кедами, хорошо держит спину, покачивая при каждом шаге плечи. Со спины все семнадцать, вполне себе взрослый вьюнош. А ты чего хотела, романтичная Лета? Заиметь себе личного Питера Пена? Чтоб торчал под боком, а еще лучше в кармане, ах нет, под обложкой, раскрыла и выскочил, слушать, как витийствуешь. Устала болтать, а ну, бегом в книжку, хлоп, сиди там, персонаж любимый.
— Сердишься, — предупредил Дзига, не поворачиваясь, — и глазами сверлишь. Перестань, а? Смотри, как вокруг классно.
Бескрайняя сурепка, торопясь и желтенько радуясь, взбегала впереди них на самую макушку холма и ждала, волнуемая западным ветерком-зефирчиком. Полнила полуденный свет сладким щекотным запахом. И казалось, ничего вокруг нет кроме желтых цветов, стоящих на зеленой путанице стеблей, и синего нестерпимо высокого неба, без облаков, и потому начиналось оно от самых цветов.
— Скорее! — Лета побежала вперед и вверх, расталкивая цветы коленками, отводя желтые личики ладонями. Вылетела на вершину и, топнув, остановилась, тяжело дыша. Махнула рукой, кинулась вниз на десяток шагов.
— Сюда, а то будем торчать наверху, народ пугать.
— Ага! — мальчик в два прыжка тоже сбежал с вершины и засмеялся далекому морю, тихо лежащему за полукружиями песчаных бухт.
Замолчали, переминаясь, и глядя друг на друга.
— Ну? Давай, — подтолкнул ее Дзига.
Ей вдруг стало неловко. Это была одна из тех смешных вещей, о которых думалось иногда, особенно зимой, особенно там, в стылом железном Подмосковье, на серой казенной платформе в ожидании электрички. Сбежать сюда, в мир, полный цветов, трав и неба, уйти в степь, где древние курганы и неглубокие лощины с дикими сливами. И запрокидывая голову к небу, заорать себя, выбрасывая крик в сверкающую пустоту. Мечтала, так и называя это мысленно — о смешном.
— Хэй-г-о-о! — завопил Дзига, запрокидывая коричневое лицо к небу, и топнул, раскинул руки, заплясал, крутясь, как дервиш, встряхивая лохматой башкой.
— А… — растерянно сказала Лета. Умолкла, и наконец, наполовину, чтоб не оставлять его одного в своей личной смешной мечте, тоже крикнула во все горло:
— Тра-ва!
— Не-бо!
— Ле-та!
— Да-а-а!
Чуть ниже, ахнув, будто выстреливая себя из желтой травы, рванулись наискось перепелки, жестко хлопая крыльями. От неожиданности Лета взвизгнула и, хохоча, согнулась, упираясь в слабые от страха колени, выпрямилась снова.
— Я! Лета неимоверная! Да-а-а!
— Я Дзига!..
— Великолепный!
— Да-а-а!
Два голоса взлетали в небо, терялись в нем и хохотом возвращались обратно, падали в раскрытые рты, хлопали по прищуренным от солнца глазам, ветер налетал, высушивая слезы в уголках летиных глаз, их пощипывало, и она вытирала пальцами легкие кристаллики соли. Снова смеялась и снова орала, оскальзываясь на склоне и взмахивая руками, хваталась за протянутую руку спутника.
Наконец, выдохшись, замолчали, тяжело дыша и улыбаясь. Дзига покачал ее руку и кивнул вниз, на бесконечный пологий спуск, ведущий к равнине, утыканной африканскими с виду корявыми кустами и тонкими кривыми акациями.
— Ну? Давай?
Она кивнула, с холодом внутри. И вдвоем, крепко держась за руки, они рванулись вниз, почти полетели, широко ступая и внимательно следя, чтоб под ногу не попался спрятанный в цветах камень.
— А-а-а-а! — Лета летела, и Дзига летел рядом, болтался на спине скинутый капюшон, стукали по лопаткам легкие полупустые рюкзаки.
— А-а-ап! — дернул ее руку, замедлившись, встал. И отпустил, когда она остановилась рядом.
Посмотрели друг на друга и расхохотались, сгибаясь и приседая на корточки.
— Оййй, не могу! Я раз оглянулась. А там наверху — пастух.
— Да? А я не видел.
— А ты заорал как раз! Про льва.
— Ы-ы-ы, я так орал? Лев-в вышел на тррропу войны-ы-ы…
— Да. А пастух скрылся и больше не видать его. Дзига лев, ой-ей.
— Угу. И Лета с манией величия. Не-и-мо-вер-ная Лета!
Медленно пошли дальше, к редким зарослям степного буша, вытирая руками мокрые щеки и поправляя волосы, куртки и рюкзаки.