***
В тот вечер я вернулся с опозданием более чем на два часа, что по правилам интерната было запрещено. Дежурила в тот вечер воспитатель, для которой выполнение своих должных обязанностей было не в приоритете. Типичная блондинка лет тридцати, для которой это была обычная подработка, позволяющая большую часть времени заниматься личными делами. В тот вечер мне это сыграло на руку.
Я сразу же направился в свою комнату. Соседей в комнате не было. Решил сразу же лечь спать, пока никто не мешает, да и сил бодрствовать уже не было, и желания, честно говоря, тоже. Уснул на удивление быстро, несмотря на сегодняшние события. Видимо, морально выдохся.
Следующее мое утро началось с абсолютной апатии ко всему. Не вставая с кровати несколько часов, я пролежал, пялясь в потолок. На ум не приходило абсолютно ничего. Лишь постоянно всплывающая в голове картина вытекающей из под булыжника кровавой струи. Чуть позже снова началась истерика, которая к счастью быстро закончилась из-за нахлынувшей снова апатии. Благо, в комнате я находился один, пока мои соседи были на учебе, на которую я решил подзабить. Я не особо понимал, что делать дальше.
В памяти всплыл священник, служивший в храме рядом с детдомом. Порой, он вел у нас занятия. Занятиями это было назвать сложно, скорее, христианский сеанс психологии, целью которого было навеять нам позитивные мысли и взгляд на жизнь. Порой, у него это получалось, поскольку от него веяло некой “доброй энергетикой”, если это можно так назвать.
Так я и решил первый раз в жизни посетить церковь по своей воле. Находилась она метрах в трехстах от детского дома. Внутри же, в середине буднего дня, людей не было от слова совсем. Священника я встретил достаточно быстро и на вопрос, что меня гложет, я поведал ему историю, которая со мной приключилась.
В ответ он пытался меня успокоить, рассказывая истории о замысле, о мире в котором мы всего лишь гости. О том, что по окончанию земной жизни, мы попадем в лучшее место, в котором по его словам, я снова встречу Бона.
Слово за слово и я открылся этому человеку. Причем, не осознавая, насколько. Моя полоса “везения” продолжилась. Вчера я потерял самого дорогого мне друга. Сегодня состоялся мой первый опыт, назовем это “отношений” со взрослым мужиком. Как оказалось, стереотипы не рождаются на пустом месте, и дыма без огня не бывает. Но в силу той же апатии, паники особой я не чувствовал по этому поводу. Возможно, душою, я уже был мертв.
Поняв, что ни успокоения, ни бога тут нет, я отправился обратно в детдом.
***
По дороге в детдом, в мою голову начала закрадываться мысль о том, что, может, я жил всю жизнь неправильно. Какой смысл в доброте и смирении, если кроме боли они ничего не приносят. Да и что меня держит на условной стороне “добра”? Я все потерял! Больше ничего нет. Пустота. Может, стоит заглянуть на другую сторону?
С этими мыслями я и отправился на ужин. Перекусив, прежде чем возвращаться в комнату, я прихватил кухонный нож. Проводя оставшееся до отбоя время, лежа на кровати, я продумывал то, чем займусь потом, когда все погрузятся в сладкий мир сновидений.
***
Наступило время отбоя. Дождавшись, пока мои соседи уснут, я покинул комнату. Первой на очереди была воспитатель. По счастливому случаю, сегодня, в ночную смену работала та самая некомпетентная барышня, которой проще не замечать, что тут творится.
На первом же этапе, все могло провалиться. Случайность либо неосторожность, после которой, последует тревожная кнопка. Но мне повезло! Дверь в кабинет была не заперта. Сама же мадам, откинув спинку кресла и раздвинув ноги, ласкала себя женской игрушкой, создающей вибрации, попутно нацепив наушники, из которых доносилась громкая музыка. Глаза ее были закрыты, судя по всему, от удовольствия, получение которого выдавали легкие стоны. Присев, я подкрался сбоку, дабы свет от люстры не позволил ей обнаружить меня стоящего рядом, даже с закрытыми глазами. Глядя на ее шею, я видел возможность сделать все бесшумно. Прицелившись, я резко всадил в нее нож. В ту секунду ее лицо отражало боль, непонимание и оргазм одновременно. Кричать ей мешала струящаяся изо рта, кровь. Безрезультатно она пыталась закрыть рану рукой, но подергав ногами еще секунд двадцать, ее зрачки закатились вверх, а руки свисали на пол. Признаков жизни ее тело более не подавало.
Тревожная кнопка больше мне не угрожала. Нужные ключи от черного хода, через который я собирался сбежать во время паники, тоже у меня. При этом я понимал, точка невозврата пройдена, на моих руках уже убийство. И, возможно, это моя последняя возможность насладиться женским телом. Пусть даже, если это тело мертвой, но от этого не менее привлекательной девушки.