– Начнем с имен, – предложил я.
– С имени, – уточнила Коти. – Я знаю только одно.
– Мадам Триеско.
Она уставилась на меня.
– Алиера этого не знает.
– Я же сказал, информация не прямо от нее. Мой источник…
– Кто?
– Это важно?
Она посмотрела на меня так, как смотрела когда-то – не искоса, но сквозь слегка прикрытые веки. Я знал, что это значит.
– Ладно, это важно, но сейчас я бы предпочел его не называть.
– Это твоя подруга Киера?
– Я же сказал, прямо сейчас предпочитаю не называть.
Миг спустя она коротко кивнула.
– Ладно. Да, Триеско.
– И что ты о ней знаешь?
– Имя.
– Ты знаешь, что она из Левой Руки?
Она пожала плечами.
– Предполагаю, поскольку это «она».
– Ладно. Где в точности идут дела в Южной Адриланке?
Она вздрогнула.
– Там, где я их не контролирую.
– У тебя есть люди?
– Нет, я их распустила. Я пыталась прикрыть лавочку, и…
– Да, я слышал. Кого-то можно вернуть?
– Никого из тех, кого я желала бы.
Этот тон мне был знаком; о возражениях я и не думал.
– Ладно. Мне надо кое-что проверить.
– Если тебе причинят вред, мне это весьма не понравится.
– Мне тоже.
– Не шути так.
– Знаешь, есть масса более трудных дел, чем отвести в сторону Левую Руку Джарегов.
Уголок ее рта дернулся.
«Маленькая победа, Лойош.»
«Как скажешь, босс.»
Она сказала:
– До меня дошли кое-какие слухи.
– О чем?
– О тебе. О дженойнах. О леди Телдре.
Почти неосознанно моя рука коснулась рукояти длинного тонкого кинжала на боку. Да, она была там.
– Пожалуй, это более или менее правда, – проговорил я.
– Леди Телдра мертва?
– Не совсем.
Она нахмурилась.
– Ты участвовал в сражении с дженойнами?
– Ну, там скорее была драка, а не сражение, – заметил я. – Но как раз эта часть верна.
– И как это случилось?
– Сам удивляюсь. Целый ряд случайностей, наверное.
Она отпила еще клявы и окинула меня медленным, оценивающим взглядом.
– Я не уверена в том, о чем с тобой теперь говорить.
– Ну, не знаю. Вряд ли это так сложно. Можешь вспомнить об угнетенных выходцах с Востока, чтобы заставить меня обороняться. Должно сработать.
Глаза Коти сузились, но она промолчала.
– Ладно, – произнес я, – давай-ка лучше о деле. А ты пока придумай тему для беседы.
Она промолчала.
Я поднялся. Даже несколько часов спустя и после отдыха, это было непросто. Надеюсь, сейчас на меня никто не нападет, я двигаюсь слишком медленно.
«Ты всегда…»
«Заткнись, Лойош.»
– Ладно, Коти. Буду на связи.
– Действуй, – сказала она.
Я вышел из комнаты без дальнейших церемоний, даже не оглядываясь, поскольку мне было трудно сказать что-либо. Немного порыскав, я нашел Такко.
– Будь так добр, спроси Сетру, не телепортирует ли она меня.
Он даже не поморщился.
У меня есть походный рюкзачок, в котором сложена запасная рубашка, несколько пар носков и пара-тройка плащей, которые я меняю в зависимости от погоды и иных обстоятельств. Я развернул серый и пристроил на место кое-какое оружие из той коллекции, которой меня вчера снабдил Морролан. Потом я надел плащ, проверил, правильно ли он сидит, и глубоко вздохнул.
Сетра вошла и кивнула мне. Я снял амулет и спрятал его.
– Удачи, – пожелала она. Я кивнул.
Мгновение, и я стоял на восточной стороне Цепного моста, в Южной Адриланке.
2. Чесночный хлебец
Михи сообщил, что господин Валабар приготовил сегодня вечером. «Вечер» пока еще был ясным днем немного за полдень, но не будем занудствовать. Тушеный домашний перец; говяжья грудинка; картофель «Пепельная Гора»; жаркое из кетны, фаршированной фенарианскими сосисками; бифштекс из виннеазавра с анисовым желе; говядина с тройным луком. Затем он отступил и застыл в ожидании. Меня занимала эта странность, пока я не сообразил, что он просто дает клиентам время обдумать заказ, и в то же время готов ответить на их вопросы.
– А ты что порекомендуешь? – спросил Телнан.
– Что хочешь. Здесь все вкусно.
Я тем временем жевал чесночный хлебец.
«Лангош» не имеет себе равных во всем мире. Дед тоже его печет. Семейная верность требует заявить, что у него выходит лучше, но давайте не будем уточнять.
Лангош – это небольшой кругляш самую чуточку пресного хлеба, приготовленного до поджаристой корочки. Подается он с дольками чеснока. Чеснок нужно разломить пополам и натереть им хлебец, пока в пальцах не начнется жжение. Затем куснуть чеснок и подождать, как только он взорвется во рту – откусить немного хлеба. Главное – точно рассчитать время.
Я выбрал грудинку, Телнан заказал жаркое. Михи улыбнулся так, словно мы оказались самыми умными клиентами на его памяти. Телнан изучил мою технику работы с хлебцами, скопировал ее и расплылся в довольной ухмылке.
Дзурлорд с ухмылкой до ушей. Весьма странное зрелище. Но я был рад, что ему понравилась еда.
– Итак, – я попытался продолжить беседу с того же места, где мы остановились, – ты изучаешь чародейство. Может, объяснишь мне, что значит «чародей»? А то я просто теряюсь в догадках.
Он ухмыльнулся, словно учитель только что задал ему тот самый вопрос, к которому он подготовился.
– Чародейство, – изрек Телнан, – есть искусство объединения, равно как и управления, с несоизмеримыми силами природы для получения результатов, недоступных либо значительно более трудоемких для всякого иного тайного умения.
– Ага, – сказал я. – Ладно. Понятно. Большое спасибо.
– Всегда пожалуйста, – ответил он с ноткой удовлетворения. – А чем занимаешься ты?
– Хм?
– Ну, я – чародей. А ты чем занимаешься?
– А. – Я немного поразмыслил. – Ну, в основном убегаю, вопя от страха.
Телнан рассмеялся. Судя по всему, он мне не поверил. С другой стороны, может, и поверил, но тогда ему полагалось бы проявить презрение, а мне в ответ полагалось бы прикончить его, а Сетре это не понравится.
Однако эти слова надежно прикончили разговор.
Я куснул зубок чеснока, дождался взрыва и откусил кусок хлеба. Превосходно. Каждый кусочек чеснока был открытием, он захватывал, даже растворяясь. Каждый кусочек хлеба был эпитафией, достойно его заверщающей. А сочетание их вновь переносило меня назад, вдаль от всего, что случилось за эти годы, в те дни, когда жизнь была куда проще. Разумеется, она никогда не была простой, но оглядываясь на нее из нынешнего мгновения, когда чувства мои переполнены чесноком и свежевыпеченным лангошем, кажется, что все было простым и ясным.
Шагнуть с Цепного моста – тоже было шагом в прошлое. Я сразу вспомнил те дни, когда еще не встретил Коти, когда я еще не работал на джарегов, когда я был просто выходцем с Востока, живущим на Нижней Киероновой дороге, но несколько раз в неделю пересекающим этот мост, или проходя по берегу к Плотницкому, чтобы нанести визит деду. Его больше нет тут, теперь он живет в особняке рядом с городком Мыска, у озера Щурк. Пару лет назад я навещал его. Пожалуй, надо сделать это снова, если я сумею уладить тут дела и меня не прикончат.
В моих воспоминаниях Южная Адриланка постоянно воняет. Это не совсем так. Пахнут кварталы восточников, а выходцы с Востока занимают хотя и немалую часть Южной Адриланки, но далеко не всю.
Улицы эти знакомы моим ногам не хуже, чем языку знаком вкус лангоша. Лангош куда приятнее.
В Адриланке стояла прохладная погода, однако плащ защищал от морского ветра. Лойош и Ротса шевелились у меня на плечах, глядя по сторонам. Я коснулся эфеса шпаги, просто чтобы проверить, на месте ли она. Леди Телдра висела прямо перед ней.
Сапоги мои сделаны из мягкой, прекрасно выделанной кожи дарра; удобные, равно пригодные для прогулок по лугам и по каменистым горным перевалам. Они не совсем подходят для каменных мостовых Адриланки, но мои старые сапоги остались там же, где и старая жизнь.