Вот один взял перевес над Оге Берендом, другой дал ему хороший пинок в бок, так что он поджал колени и застонал. В толпе смеялись и… Катрине наполовину сидела, наполовину лежала на дощатом полу, закрыв лицо руками. Семь-восемь парней окружили ее и беспомощного теперь Оге Брендена.
— Дай им хорошенько! Пусть проститутка тоже получит по заслугам! Бей! — подзадоривали голоса.
Теперь Катрине полностью находилась в их власти, и я, я боролся, как осатанелый со слезами, страхом, стыдом и бесчестьем; хотел, хотел помочь ей, но не хватало мужества, спрятался за спинами тех, кто кричал; я готов был пойти на любые компромиссы, лишь бы защитить себя от слепого бешенства человеческой массы. Ненавистно и отвратительно! «Ленсман мог бы помочь, — подумал я. — Но где он?»
Но неожиданно все изменилось:
На площадку выбежал мужчина, ринулся в толпу с таким видом, точно хотел растоптать любого, кто станет ему мешать. Его голос прозвучал предупреждающе грозно:
— С ума сошли что ли?!
Снова тошнота. Показалось, что я знал мужчину: черные густые волосы, широкое угловатое тело и ноги подгибаются при ходьбе, даже при быстрой, как теперь: Похож… да, мог бы он… Нет, невозможно…
— Оставьте девчонку в покое!
Его внезапное появление привело в замешательство жаждущих повеселиться, злость вроде бы поутихла, в людском настроении явно совершился поворот, вроде ушло то, что направляло и руководило ими…
Но все же один из молодых парней, особенно задиристый, приблизился к непонятному защитнику. Тот, не долго размышляя, схватил его за руку и одним ударом отбросил наглеца к оркестру. Меткий дар опытного борца. Не успел этот драчун прийти в себя, как его напарник, отлетев от сильного удара, занял место подле него. Движение в толпе, кто-то что-то сказал, смех, возгласы одобрения, но большинство стояли молчаливыми наблюдателями. Я был потрясен. И вдруг увидел лицо смелого человека: да, это был он. Сомнения не было.
Дядя Кристен!
Сильная, немного сутуловатая фигура, растрепанный чуб, глаза, густые брови… Вот он схватил еще одного смельчака за волосы и вынудил его пасть на колени:
— Не хотите… оставить… нормальных… людей… в… покое?
Он выплевывал слова в лицо насильника, который изворачивался в его сильных руках. Но хватка была мертвая. Затем последовал толчок, пинок — и негодяй перекувырнулся и оказался рядом со своими напарниками, которые еще не могли прийти в себя от ударов.
Так все закончилось.
Дядя Кристен опустился на колени возле плачущей Катрине. Стало тихо, как в могиле, поэтому слышны были слова, которые он очень ласково прошептал ей:
— Они причинили тебе зло?.. Больно?
Господи, сколько нежности, столько самообладания он смог проявить даже в такой драматический момент.
— Пойдем…
Он осторожно помог ей подняться. Она продолжала всхлипывать, прикрывала лицо рукой. Я — трус, я — предатель! Сам не думал, что я такой. Он вел ее медленно к выходу. Он обнял ее за худенькие плечи, она держалась за его пояс. Так они и шли, как влюбленная пара, на миру у всех. Люди расступались и уступали им дорогу. Потом они исчезли, растворились в ночи. Старый грузовик стоял на стоянке, и я видел, как фары освещали поля по другую сторону дороги.
— Господи, Петер, бесподобно, правда? Господи, ты видел, как он взял ее? Фантастично?!
Она схватила мою руку, будто хотела точно такой же защиты, которую получила Катрине от дяди Кристена. Сил не было терпеть. Слезы брызнули, в животе забурлило, в горле пересохло.
Я рванулся и побежал, отодвигал и отталкивал людей, пробирался сквозь толпу любопытных, которые все еще стояли и глазели на тех, кто был замешан в драке и теперь занимались тем, что чистили с одежды пыль и прижимали носовые платки к кровоточащим ранам и ссадинам. Баянист развернул во всю ширь меха своего баяна и сделал несколько аккордов старинного вальса, а барабанщик ударил по цимбалам. Еще одна небольшая кучка людей, которую предстояло миновать, и вот я, наконец, вырвался на свободу. Бежал, шел, спотыкался, засмотревшись на темное небо… глаза мокрые, руки потные и жжение в горле. Оглянулся на миг — никого, значит достиг цели, значит теперь недосягаем… присел, оперся на локти и вырвал в кусты.
Стало намного легче. Выплеснул все нечистое, что скопилось в теле. Высморкался, вытер платком глаза, устыдился своего жалкого вида. От травы холодило. Но ладони рук горели. Я хотел домой. Нужно прокрасться мимо грубой толпы, найти велосипед и отправиться как можно скорее домой, домой, к тете Линне…