Вошла девушка в белом халате и косынке и равнодушно спросила:
— Как вы себя чувствуете?
Я только поморщился, она бесцеремонно откинула одеяло, задрала рукав больничной рубашки и сделала укол. Когда она ушла, я опять закрыл устало глаза, пытаясь восстановить события, предшествующие моему появлению здесь. В голове плавал туман, я не мог сосредоточиться. В забытье пролежал до обеда. Мне принесли жидкий суп из недоваренного гороха и компот. Отвратительный запах только усилил тошноту.
Первым меня посетил Толик. Он вошел в палату с большой сумкой, и я понадеялся, что он принес мне пожрать. Держи карман шире. Там находилась фотокамера и мощная вспышка. Толик не мог отказать себе в удовольствии поснимать меня в жалком, беспомощном состоянии. Ублюдок. Но я не рассердился. Я вспомнил, что он спас мне жизнь. Когда амбалы двинулись на меня, я какое-то время умудрялся от них отбиваться, уклонялся от самых жестоких ударов. Даже когда они свалили меня на землю. Здоровые мужики были слишком медлительны и ленивы. Мне удалось вскочить, я ринулся к выходу из переулка. Оказавшись на улице, я чуть не попал под колеса тачки, за рулем которой сидел Толик. Он быстро втащил меня на сиденье и дал по газам, оставив моих преследователей лишь матерно орать нам вслед. Произошло чудо, я оказался в больнице лишь с сотрясением мозга, парой выбитых зубов и сломанных ребер. Считайте, отделался очень легко.
Вторым явился майор Лесной. Усевшись на стул, рядом с кроватью, он бросил на мою физиономию неодобрительный взгляд и спросил, как выглядели нападавшие. Я подробно описал их, участковый лениво чиркал в блокнотике, но, кажется, он делал это лишь для проформы. Даже не записывая мои слова.
— Майор, в городе, где живет тридцать тысяч жителей, найти трех здоровенных битюгов не составляет труда. Вы прекрасно и без описания знаете, кто это, — произнес я с сарказмом.
— Они могли приехать из другого города, — возразил спокойно участковый.
Мне безумно хотелось вскочить с продавленной койки и дать ему в морду. Но взяв себя в руки, передразнивая его, я с иронией проговорил:
— Из другого города, чтобы избить приезжего репортера? И потом уехали. Замечательно! Интересно, какая у отморозков интуиция. Они знали, что я выйду из библиотеки и пойду по этой улице. По крайней мере, странно.
— Господин Верстовский, — изрёк майор, закрывая блокнот. — Я убежден, что оставаться в нашем городе становится опасным для вас. Я не поручусь, что в следующий раз вас не убьют.
Я тяжело вздохнул и закрыл глаза. Участковый даже не скрывал враждебности.
— Судя по всему, я очень близко подобрался к разгадке тайны вашего городка. Не надейтесь, что я отступлю.
— Ну, если вам жизнь не дорога, — усмехнулся он, вставая. — Скорейшего выздоровления, господин Верстовский.
Если бы у меня под рукой был револьвер, я бы точно пристрелил этого самодовольного индюка. Я чувствовал невыразимое бессилие. Я боролся не с бандитами, не со страшным зверем, не с ревнивым Рындиным, а с непонятной силой, которая подло нанесла мне удар в спину. И теперь скалила зубы в самодовольной ухмылке. Я присел на кровать, и впервые в жизни мне захотелось разрыдаться, сломать к черту аппарат, стоящий рядом, вывернуть раковину из стены и разбить на мелкие куски.
Отворилась дверь и на пороге я увидел ангела, спустившегося с небес, чтобы принести мне утешение. Рыжеволосая мадонна остановилась около моей кровати и положила на тумбочку сверток, источающий божественный запах. Я молниеносно развернул его, выхватил самый аппетитный пирожок и вонзил в него зубы.
— Ну как нравится? — спросила Дарси, присев на стул.
— Очень вкусно, — пробормотал я, хватая следующий. — Ваша тетя хорошо готовит.
— Это я испекла. Для вас, — сказала она, улыбнувшись. — Как вы себя чувствуете? — спросила она, в ее голосе ощущалось искреннее сочувствие, и я впервые в жизни представил, как хорошо, когда рядом находится чудесная девушка, которая умеет не только отлично готовить, но и сопереживать. Но я все равно попытался все испортить.