управства царей (сцена с Терситом во 2-й песне "Илиады"). Столети╜
ем позже, в век Гесиода, эта картина достигает уже большой остроты,
выливаясь в грозные предупреждения "царям-дароядцам", а еще сто╜
летие спустя, по свидетельству современников --Алкея, Солона, Фео╜
гнида, греческие общины оказались охвачены сильнейшей смутой, в
которой открыто и осознанно, с оружием в руках, выступали проти╜
воборствующие группировки демоса и знати.
Идеализация социальных отношений, сглаживание противоречий
между демосом и знатью доходят у Старра до прямого искажения ис╜
торической действительности: рассуждения о руководящей роли ари╜
стократии затушевывают фактическое засилие знати, а оговорки о
случаях, когда могли возникать конфликты и тирании, -- повсемест╜
ность и остроту социального кризиса. Этой склонности к "упроще╜
нию" социальных отношений соответствует у Старра и другая тен╜
денция -- подчеркнутая примитивизация экономического быта, созна╜
тельное умаление той роли, которую играли в становлении полиса эко╜
номические факторы.
В своем этюде о раннегреческом полисе он дважды недвусмыслен╜
но высказывается на этот счет. Подчеркивая физическую рыхлость
первых греческих городов, медленность их превращения в настоящие
урбанистические центры, напоминая об ограниченности их материаль╜
ных возможностей, а, кстати, и о позднем --не ранее VII в. --появ╜
лении у греков монеты, он предупреждает против преувеличенного
представления о роли торговли в формировании города (we shall do
well not to exaggerate the growth of commerce in early Greece, as a factor
in sity-formation).52 А в конце работы еще раз, и уже самым общим
образом, заявляет, что в вопросе о возникновении города-государства
он решительно отказывается признавать первенствующее значение за
экономическими факторами (...I for one deliberately refuse to put pri╜
mary weigth upon economic factors in the emergence of the city-state).53
Спору нет: греческие города лишь постепенно и, по-видимому, и
в самом деле не ранее VII в. до н.э. стали настоящими урбанисти╜
ческими центрами. Но стали они таковыми в силу естественного со╜
52 Starr Ch. G. The Early Greek City-State. P. 99.
53 Ibid. P. 108.
----------------------- Page 42-----------------------
циально-экономического развития, важнейшими элементами которого были
прогрессирующее отделение ремесла от земледелия и становление торговли как
самостоятельного вида занятий. При этом было бы неверно отделять рождение
полиса как гражданской общины от формирования города. На самом деле это
был одновременный двуединый процесс. Ведь только с формированием города
возникла та энергичная прослойка нового демоса, которая стала ферментом
общенародного брожения против засилья знати, за построение гражданского
общества, полиса. Ибо этот последний сформировался не исключительными
усилиями аристократической элиты и даже не идиллическим взаимодействием
знати и народа, а в ходе ожесточенной социальной борьбы, развитие которой,
как правило, сопровождалось явлением тирании и другими эксцессами.
Важно учитывать и другую сторону экономического прогресса -- совер╜
шавшееся бок о бок со становлением города, с ростом товарно-денежных от╜
ношений и частного богатства развитие рабовладения в его ярко выраженной
античной форме, в виде рабства чужеземцев-варваров, захваченных на войне
или вывезенных из-за границы. Старр недооценивает это явление: он не отри╜
цает начавшегося использования--особенно в ремесленном производстве --
покупных рабов-чужеземцев, но акцент делает на том, что в архаическое время
даже это индустриальное рабство только еще делало первые шаги и вообще так
никогда и не стало становым хребтом греческой экономики (industrial slavery
never became the backbone of Greek economic life).54 А между тем переключени╜
ем -- под давлением демоса -- неизбежного в ту пору развития рабовладения с
кабалы-соотечественников на рабство чужеземцев-варваров и было создано
условие для единения свободных эллинов в гражданское общество. Игнорируя
этот момент, Старр тем самым упускает из виду один из важнейших факторов
становления полисного строя.
Что касается Финли, то он, в отличие от Старра, признает и безусловное
засилье знати после устранения царской власти, и вызванные этим обострение
социальных отношений и развитие кризиса в архаическом обществе, и практи╜
чески повсеместное явление тирании.55 Он подчеркивает также особенную роль
среднего имущественного сословия - сравнительно зажиточных, но незнатных
землевладельцев, с вкраплением купцов, судовладельцев и ремесленников, ко╜
торые в качестве новой военной силы, пришедшей на смену аристократической
коннице -- гоплитского ополчения, стали главными носителями
54 Starr Ch., G. History of Ancient World. P. 221; ср.: idem. The Economic and Social Growth of Early
Greece. P. 90-92.
55 Finley M.J. Early Greece. P. 91, 99 ff., 105 ff.
----------------------- Page 43-----------------------
новых коллективистических, полисных начал.56 Однако и для него
тоже характерно умаление роли экономических факторов в станов╜
лении полиса, что находит выражение и в односторонней характери╜
стике первоначальных полисов как простейших урбанистических -- не
экономических -- центров, которые долго не выходили из этого свое╜
го эмбрионального состояния, и в утверждении чисто аграрного ха╜
рактера Великой колонизации в противовес мнению о ведущей роли
торговых интересов, и, наконец, в абсолютном пренебрежении к теме
рабства, поскольку-де это последнее приобретает значение только в
классический и послеклассический периоды.57
Подобное игнорирование социально-экономического звена --важ╜
нейшего в системе факторов, определяющих историческое развитие,--
оборачивается неполнотою логического ряда, неудовлетворительно╜
стью предлагаемого объяснения, в конце концов, форсированным ре╜
шением проблемы. Фундаментальная причина возникновения полиса
видится Старру в естественном стремлении людей к духовному едине╜
нию, что у греков, при отсутствии внешней угрозы, привело к образо╜
ванию свободного -- без царя и (поначалу?) без укрепленного стенами
города, как это было на Востоке, -- гражданского сообщества, спло╜
ченного общим сознательным подчинением закону. Однако Старр и
сам чувствует недостаточность такого объяснения и потому, в конце
концов, вынужден признать рождение полиса чудом, непостижимым
проявлением греческого гения (its initial crystallization was virtually a
miracle, one of the many marks of the Greek genius).58
В свою очередь Финли понимает, что полисный строй жизни у гре╜
ков лишь отчасти может быть объяснен ссылкою на географические
условия, поощрявшие существование отдельных независимых общин.
Очевидно, была какая-то более основательная причина, а именно, ука╜
зывает Финли, убеждение, что полис был единственной подходящей
формой для цивилизованной жизни (clearly there was something far
greater at stake, a conviction that the polis was the only proper structure
for civilized life).59 Однако истоки этого присущего грекам убеждения