Это молодёжи нипочём. Им лишь бы дух захватывало, а в зрелом возрасте тяжело привыкать ко всяческим новинкам, для испытания которых как назло всегда выбирают именно Третий Особый гусарский полк. Взять вот те же ручные ракеты системы Засядько — лошади гадят с перепугу, когда атакующий эскадрон одновременно выпускает по мишеням полсотни таких хреновин. По другому и не назовёшь, уж больно похожа в снаряжённом состоянии на… хм… Уж не был ли покойный Иван Семёнович Барков провидцем, описывая незабвенного Луку Мудищева?
— Господин полковник, сигнал с шестого поста, — напомнил о себе Мишка Нечихаев.
— Читай.
Ещё одно нововведение — какой-то выживший из ума немец по фамилии Осоавиахим (так было написано — «распространить и взять на вооружение опыт Осоавиахима») придумал хитрую азбуку для переговоров на расстоянии. Сволочь… Учи теперь, ломай голову.
— Полковнику Бердяге срочно прибыть к Его Императорскому Величеству, — перевёл Мишка сигналы моргающего вдалеке фонарика.
— Этого ещё не хватало, — недовольно пробормотал Иван Дмитриевич. — Не к добру.
— Вы увидите самого государя! — восхищённый юный гусар совсем забыл о необходимости соблюдать тишину, за что и получил подзатыльник.
— Я-то увижу. А ты бди, до смены ещё целый час.
В казармах полка командир появился только поздним утром. От него пахло душистым турецким табаком, дорогим французским коньяком, и крупными неприятностями.
— Ну что, орлы, полетели?
Застывшие в пешем строю гусары не ответили.
— Молчите? Ну и правильно делаете. Слушайте боевой приказ!
Глава 4
— Что они делают, сержант? — капитан Винсли с недоумением обратился к Питеру Симмонсу, стоящему рядом с самым почтительным видом.
— Купаются, сэр.
— Зачем?
— Я же обещал, что приведу на наш корабль самых отчаянных головорезов? Вот это они и есть.
— Да, но причём здесь купание голышом?
— Самое непосредственное, — Фёдор Толстой уже битый час объяснял капитану некоторые странности в поведении новобранцев. — Развивает мышцы, требуемые для надёжной работы абордажной саблей.
— Возможно, — нехотя согласился сэр Чарльз.
Собственно, ему были глубоко безразличны привычки появившегося на «Геркулесе» пополнения, но скука бесцельного стояния на рейде Ярмута заставляла искать развлечений. Не таких, конечно, как придумали эти дикие немцы. Это надо же додуматься — с громкими воплями прыгать в холодную воду прямо с палубы, да ещё видеть в этом удовольствие! У настоящего джентльмена есть сотня других способов прогнать сплин. Вот только, чёрт побери, пока не удалось использовать ни единого! Играть в карты или пить ром? Но с кем? После того, как неделю назад все офицеры фрегата были отправлены на берег с одновременным расстройством желудка, составить приличную партию или общество за столом совершенно не с кем. И замены не присылают, несмотря на ежедневные жалобы лично адмиралу. Хорошо ещё выход в море постоянно откладывается, оставляя надежду на выздоровление дристунов до соответствующего приказа.
— Симмонс, а что означают слова «past porvu, vibliadok»?
— Верхне-саксонский диалект, сэр! Я сам его понимаю с большим трудом, но скорее всего, это просьба к матросу не подходить близко к сложенной одежде и не трогать её. Знаете, сэр, эти обедневшие немецкие дворяне настолько щепетильны в вопросах чести…
— Так среди них есть и дворяне? — удивился Винсли.
— Конечно. Вот этот, что бьёт беднягу Салливана, целый барон из древнего рода, известного со времён Второго крестового похода.
— Барон? — переспросил капитан. — Тогда пусть бьёт.
— Более того, сэр, Алекс фон Тучкофр неплохой артиллерист и командовал батареей в сражении при… Впрочем, он не любит распространяться о своём прошлом.
Винсли задумался. Ему всегда нравились люди, не любящие вспоминать о прошлом. Значит, есть в нём что-то такое, отчего человека не тянет домой, а если и тянет, то благоразумие удерживает от столь опрометчивого поступка. Наверняка этого барона в родной Саксонии ждёт топор палача за кое-какие неблаговидные дела. Тем лучше, флоту Его Величества всегда нужны отчаянные головы, не оглядывающиеся назад.
Питер Симмонс понял глубокомысленное молчание капитана немного неправильно: