— Pizdets kotionku, bolshe srat ne budet!
— Budet-budet! — откликнулся барон и опять оглушительно рассмеялся.
Салливан не знал немецкого языка, но действия злоумышленников сопровождались настолько гнусными ужимками и репликами самых зловещих интонаций, что сомнений не оставалось — на корабле заговор! И как теперь поступить, чтобы остаться живым? Сообщить капитану? Бесполезно — он намертво завяз в паутине, сплетённой сержантом, и даже если захочет что-либо предпринять, то ему не позволят новоявленные офицеры. Или всё же попытаться? Да, наверное так и нужно сделать. А вот если не получится, тогда стоит предупредить команду.
Команда… Джима передёрнуло, и от неприятных воспоминаний холодок пробежал по спине. Да пусть сдохнут уроды, не жалко! Значит, решено, в первую очередь к капитану Винсли!
И снова пробираться по всему кораблю, где ползком и на четвереньках, а где и рискуя подняться в полный рост. Выпитый ром придавал силу, решимость, желание поквитаться с отравителями добавляло осторожности, и очень скоро Джим Салливан оказался у дверей капитанской каюты. Вот только как попасть внутрь, если часовой, охраняющий покой сэра Чарльза, сторожит бдительно и не выпускает из рук ружьё? Морской пехотинец из недавно набранных немцев, чёрт бы его побрал! Исполнительный и глупый, как вся его нация.
Эх, была не была! Главное, погромче топать ногами, чтобы болван услышал заранее и не выстрелил от неожиданности.
— Кто идёт? — часовой говорил по-английски с большим трудом, потому добавил на своём наречии. — I kakogo khrena nado?
— Извините, господин, — Салливан старался не повышать голос. — Сегодня моя очередь выносить капитанский ночной горшок.
— И что? — немец пожал плечами и произнёс вовсе непонятное. — Dristuny, bliad!
— Вы меня пропустите? — Джим изобразил на лице страдание, почтение и страх перед наказанием, но не был уверен, что это произвело должное впечатление. — Если я не вынесу горшок, меня забьют плетьми.
— Проходи, здесь не заперто.
Действительно, сэр Чарльз настолько проникся доверием к морской пехоте, что перестал задвигать засовы на двери. Все три. И один крючок.
— Спасибо! — Салливан растянул губы в благодарной улыбке, поклонился, и проскользнул в каюту. А вот он уже не забыл запереться крепко-накрепко. И огляделся…
Капитан Винсли крепко спал прямо за столом, и не упал вниз при качке только из-за широко расставленных локтей. А уснул он, скорее всего, совсем недавно — сладковатый запах табака ещё не успел выветриться. Странное что-то курит сэр Чарльз… И совсем не реагирует на прикосновение к плечу.
— Проснитесь, сэр! Беда! — в ответ лишь невнятное мычание, да губы во сне скривились в презрительной усмешке. — Нас предали!
— Ты долго там будешь возиться, pridurok? — нетерпеливо крикнул часовой и для убедительности ударил в дверь. — Забирай какашки и проваливай!
Капитану шум не помешал, только заставил вздрогнуть и похлопать рукой по столу в поисках стакана.
— Одну минуточку, мастер! — откликнулся Салливан. — Уже ухожу!
А сам схватил ближайшую бутылку из намертво закреплённого к переборке погребца. Здесь уж точно не отравлено, а когда ещё придётся попробовать настоящий бренди… Или что здесь, виски? Тем лучше.
Джим сладко посапывал, обняв ноги капитана Винсли, и в красочных снах видел себя великим героем, которого Его Величество посвящает в рыцари, производит в адмиралы, награждает орденом Бани и назначает архиепископом Кентерберийским. Все женщины старой доброй Англии, Шотландии и Ирландии визжат от восторга, бросают в воздух чепчики, и стараются забраться в постель к спасителю Британии, сравнявшемуся славой со святым Георгием. И даже Элли старается бесплатно — та самая шлюха Элли из Ярмута, что не брала дороже полпенни за свои сомнительные услуги. А негодяи немцы во главе с сержантом Симмонсом только завистливо роняют слюни (вот бы захлебнулись!), и колотят ногами в дверь роскошного будуара с требованиями поделиться добычей. Обойдётесь, сволочи!
— Может быть сломать тут всё к чёртовой матери, Александр Андреевич? — предложил Фёдор Толстой, прибежавший вместе с Тучковым на крик часового. — Никита, они давно заперлись?