— И что? — не поняла Габи.
— А то, что, если можешь ты, значит теоретически возможно создать прибор, который будет передавать энергию на расстоянии. А это, уважаемая Ума, настоящее золотое дно. Такая технология будет стоить миллиарды!
«Миллиарды? — удивилась Габи. — Так вот отчего они так возбудились!»
Она не знала пока, как это сделает, но была уверена, что теперь, когда она, более или менее, понимает, как работает магия народа джа, ей удастся повторить некоторые вещи без магии. Электричество — оно электричество и есть. Можно воздействовать на него магией, а можно, наверное, и без нее. Возьмет время, чтобы изучить, понять и воспроизвести, но миллиарды? Миллиарды и база в другом мире — это крайне серьезно!
«Трис это оценит!»
— Хорошо, — сказала она вслух. — Я поняла. Попробую с этим разобраться, но, сами понимаете, это возьмет время, и я не знаю, сколько именно. Однако теперь мне точно нужны книги по физике.
— Раз есть электричество, дадим тебе комп, — счастливо улыбнулась Вероника. — Я завтра же соберу тебе библиотеку… Не я сама, как, наверное, догадываешься, но есть у меня кого попросить. И тогда уже лекции корифеев в придачу. Видео-лекции!
«Видео-лекции? — сообразила Габи. — Ага-ага! Это же, как фильм, только вместо актера профессор на кафедре!»
— Ну, тогда я еще немного обнаглею, — сказала она вслух.
— Наглей, — с улыбкой предложил Василий.
— Анатомия и физиология человека, болезни, работа мозга.
— Ого! — подняла брови Вероника. — Ты что целительством занимаешься?
— Учусь понемногу, — ушла Габи от прямого ответа. — А еще мне нужны книги по психиатрии и нервным болезням.
— Нейрофизиология, — кивнула Вероника. — И нейропсихиатрия…
[1] Вита (лат. Vita) — жизнь.
[2] Интенсивные и экстенсивные величины — две противоположные разновидности физических величин. Величина называется интенсивной, если её значение не зависит от размеров системы — например, температура или плотность. Напротив, экстенсивные величины, такие как энергия и электрический заряд, обычно обладают свойством аддитивности (по массе или объёму), то есть значение величины, соответствующее целому объекту, равно сумме значений величин, соответствующих его частям.
[3] Агрегатное состояние вещества — физическое состояние вещества, зависящее от соответствующего сочетания температуры и давления. Изменение агрегатного состояния может сопровождаться скачкообразным изменением свободной энергии, энтропии, плотности и других физических величин. Традиционно выделяют три агрегатных состояния: твёрдое, жидкое и газообразное.
[4] Если кто не видел, рекомендую: «Генри и Джун» (1990) и «Криминальное чтиво» (1994).
Глава 8(1)
Глава 8. Декабрь 1939
1. Зандер
Антверпен встретил их холодным дождем: сильный ветер с моря и ледяной ливень с небес. Скверная погода, совершенно неподходящая для авиации. Пилотам удалось посадить самолет только потому, что один из них был магом Воздуха, а другой — Воды. Вместе они совладали со стихией, а, когда «Storm petrel»[1] остановился в самом конце взлетно-посадочной полосы, к нему уже выруливал герцогский кортеж. Машины остановились так, чтобы пассажирам самолета нужно было только спуститься по трапу, а у открытой двери автомобиля, украшенного герцогской короной, их ожидал слуга с большим черным зонтиком. Однако Зандер решил сам позаботиться о своей женщине. Дар стихии Воды — а у него был Борисфен выше девятого ранга, — позволял это сделать с легкостью и изяществом. Поэтому, покинув салон самолета, не только он и Анаис, но также четверо их слуг достигли автомобилей кортежа, что называется, не замочив ног.
— Надеюсь, ты не волнуешься, — шепнула ему Анаис, когда они уже сидели в авто.
— Не более, чем ты вчера, — вернул ей мяч Зандер.
Вчера была ее очередь волноваться, потому что это был ее первый визит в его дом. В родительский дом — палаццо Ноэн, если быть точным. Ну, а сегодня его день, поскольку с ее родителями Зандер тоже прежде не встречался.
— Я вчера… — Улыбнулась ему Анаис. — Ты сегодня… Отец наверняка спросит тебя о том, отчего ты вышел в свет только с началом Турнира.
Это был интересный вопрос. В последнее время его часто об этом спрашивали, но Зандер правду рассказать не мог, — да и не хотел, — и поэтому отделывался шутками. Даже Анаис до сих пор не получила ответа ни на один подобного рода вопрос. Но при этом она согласилась выйти за него замуж, — купила кота в мешке, — и, значит, настало время ей что-нибудь рассказать. Не все, разумеется, и не всю правду, а сильно облегченную версию событий, но все-таки за Зандером рассказ. Так почему бы не сейчас в салоне машины, перед тем, как рассказать эту же историю ее семье?
— Видишь ли, — сказал он, обернувшись к Анаис, — если спросить моих отца, мать и старшего брата, но не так, как это было вчера, — вчера, ты же понимаешь, главное было соблюсти политес, — а в обстановке, располагающей к откровенности, они скажут, что я рос нелюдимым, замкнутым мальчиком. Чурался детских игр, был неприветлив и не обходителен со старшими и в добавок плохо учился. Учеба? Что ж, по общему мнению, я был ленив и несообразителен, можно сказать, туповат… В общем, в какой-то момент, отчаявшись сделать из меня человека, родители махнули на меня рукой и оставили в покое.
— Как-то непохоже на тебя… осторожно заметила Анаис. Похоже, была шокирована его откровениями, но и за правду принять не могла.
— Непохоже? Но так и было, — чуть пожал плечами Зандер. — Вопрос — почему? Но мои мотивы никогда не интересовали моих отца и мать, а вслед за ними братьев и сестер. А суть проблемы сводилась к тому, что мне было просто скучно. Скучно играть в их дурацкие игры, слушать пустопорожнюю болтовню, читать рекомендованные ими книги… Впрочем, это требует объяснения. Видишь ли, Натье, я научился читать сам в возрасте трех лет. Просто следил за тем, как читает нам книжку гувернантка, и понял принцип. Побежал рассказать об этом матери, но ей было не до меня ни в тот день, ни в последующие дни. Отец же меня выслушал и высмеял, сказав, чтобы я не придумывал. А моему старшему брату было пять, и приставленный к нему наставник еще не начал обучать Валентина грамоте. Представь, он даже не понял, о чем я говорю, потому что твердо знал, что читать его научат через год, когда ему исполнится шесть. Валентин всегда был правильным, делал только то, что разрешено, и только так, как положено. Но я этого тогда не знал и очень обиделся. На всех них… На учителя, который не хотел меня учить, ведь я был слишком мал «для постижения высоких искусств», на гувернантку, не способную ответить ни на один мой вопрос о магии, мире и населяющих его существах… Я обиделся, Натье, и с тех пор никогда не рассказывал им о своих успехах и никогда не демонстрировал им, никому из них своих талантов. А я был, к слову, невероятно талантлив, и захоти они это увидеть, сумей разглядеть, все могло случиться иначе, но произошло то, что произошло.
Вообще-то, рассказывать было непросто. Если честно, Зандер даже представить себе не мог, насколько мучительно и стыдно рассказывать такое любимой женщине. Ну, пусть даже не любимой, ведь влюбленность еще не любовь, и трезвый расчет весьма далек от чувств, о которых обычно пишут поэты. Но Натье была его невестой и вскоре должна была стать его женой, и рассказывать ей эту постыдную историю было совсем непросто. Но и не рассказать было тоже нельзя. Не понимая его мотивов, его сути, ей будет сложно понять истинный смысл его поступков.
— Приведу пример, — продолжал он тем временем свой рассказ, — как считаешь, что интересного я мог найти в «Рассказах из истории франков», книги, написанной для недалеких умов, да еще и адаптированной для малышей, ведь ко времени, когда мне ее соизволили предложить, я уже прочел, — мне было тогда семь лет, — все двенадцать томов «Великого наследия»? Мне было попросту неинтересно учиться, потому что я все это уже знал, но при это, как я тебе уже говорил, мне не хотелось рассказывать посторонним о своих резонах и, вообще, что-нибудь кому-нибудь объяснять. Так я получил репутацию глуповатого нерадивого и ленивого ученика. Забавы детей нашего круга казались мне пустыми и детские разговоры — верхом идиотизма. Мне было не о чем с ними говорить и неинтересно проводить с ними время. Угрюмый затворник, нелюдимый отрок… Так я стал аутсайдером.