Я принесла кофе и села рядом с Лаймом на диване. Этот диван... Надо кого-нибудь вызвать, чтобы из него изгнали духов.
— Мне очень жаль, что так вышло, — сказала я наконец. — Ты же сам понимаешь, дело не в тебе. Во мне. Я просто в раздрае. И устала к тому же. Даже не знаю. Дэн...
— Нет проблем.
— Не говори так. Мы же не на работе.
— Слушай, мне все понравилось. Спасибо тебе.
— Правда?
— Правда.
Я задумалась, а не могу ли разом исправить все, что сама же испортила, и утянуть его в свою спальню. Нет, не могу. Во-первых, на распахнутой дверце гардероба все еще красовалась фотография Дэна, а во-вторых, Лайм больше не будоражил во мне фантазии. Он из тех мужчин, кто аккуратно складывает свои вещи слева от умывальника. Он из тех, кто завязывает узелком свои презервативы. И уходит окунуться, когда люди вокруг проявляют слишком человеческие чувства.
Когда Лайм ушел, а он ушел после второй чашки кофе, я перемотала пленку на автоответчике. Наполовину я угадала. Одно сообщение было от Джоди: она хотела узнать, как все прошло, и надеялась, что я повеселилась, а в конце влезла Диди и сказала, что я должна к ним зайти, попробовать тушеную чечевицу или еще что-то в этом роде.
А вот вторая запись оказалась полной неожиданностью. Звонила Кайли, и поначалу я подумала, что забыла сделать что-то жутко важное на работе, но потом поняла, что дело не в этом, — голос у нее звучал намного выше, чем обычно. Такой писклявый. Расстроенный.
— Привет, это Кайли. Можешь перезвонить мне? Пока.
Сама не знаю почему, но перезванивать мне не хотелось. Распаковала сумку и методично убрала все вещи на места, включая этот адский лифчик и полупустой флакон «Пуазон», который так и не пригодился. Потом вернулась к телефону, свернулась калачиком на диване и набрала номер.
Откуда я знаю, что она мне скажет? Все выяснилось сразу. Кайли позвонила ему, и кто-то из соседей по квартире сказал, что Лайм в горах, и она вычислила, что он там со мной. И Кайли расстроилась, расстроилась по-настоящему. И не только потому, что у меня с Лаймом флирт, а я ничего ей об этом не сказала, хотя она всегда думала, что мы подруги. Нет, больше всего ее расстроило то, что он повез меня в ту самую гостиницу, где они недавно останавливались вдвоем.
— О-о, Кайли... — только и вымолвила я.
— Я совсем не ревную, и мне не хотелось бы, чтобы ты так думала. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
Самое забавное — я понимала, что она говорит правду.
— В любом случае, получилось все дерьмово.
— Да?
— Именно дерьмово. Он больше времени в бассейне провел, чем со мной.
— Правда?
— Угу.
— А обо мне он что-нибудь говорил?
Мне искренне хотелось, чтобы Лайм что-нибудь говорил, — тогда бы я могла подкинуть Кайли хоть какую-то кроху надежды. Но он ведь ни слова не сказал и, скорее всего, не скажет, если только я сегодня же не отправлю ему по почте какую-нибудь гадость.
— Кайли, ты заставляешь меня чувствовать себя старухой.
— Вот как?
— Циничной старухой, — подтвердила я. — Но уверена, что ты сумеешь выкинуть его из головы.
— А надо?
— Да. И немедленно.
— Ох.
— А я отправляюсь в постель. Извини. На работе увидимся. Пока.
Я содрала с дверцы гардероба фотографию Дэна, которая и так висела слишком долго, влезла в свою ночную рубашку с зайчиками и заснула, одна, на своей кровати, с правой стороны.
Глава двенадцатая
Целую вечность назад, когда я только начинала работать в агентстве и энтузиазм мой бил через край, я поставила дома факс. Пользовалась я им дважды. Один раз заказывала по факсу пиццу — просто чтобы проверить, что из этого получится, — и еще как-то отправила Бобби срочное сообщение, что у меня, кажется, менингит и на работу я не приду, — на самом деле я провела весь день в постели с Дэном.
Я хорошо помнила все увертки, к которым прибегала, чтобы получить отгул. Трудно не набраться опыта, когда столько лет прогуливаешь занятия в школе. Если прошлой зимой я заподозрила у себя менингит, значит, этой зимой надо обзавестись какой-нибудь другой болячкой. И сегодня, в понедельник, то есть самый невыносимый день, требовалось изобрести что-то особенно хитроумное, особенно оригинальное и такое правдоподобное, чтобы не потребовалась медицинская справка.
После того как я целый час смотрела по телевизору Жака Кусто, меня осенило. Отравление морепродуктами! И я сотворила виртуозное письмо — не слишком длинное, не слишком короткое — и отправила его по факсу.
Трудно было совсем не думать о Лайме — и я думала. Я не такая дурочка, чтобы закатывать обычную дамскую истерику «О-о-о, он ублю-у-у-до-о-ок, а я его по-прежнему лю-ю-блю-у-у!» — но полностью выкинуть его из головы не получалось. Тем временем Жак Кусто зажал нос и спрыгнул с борта лодки — и я тут же вспомнила еще и Ублюдочного Нырялу, Энтони Андерсона.
В каком-то смысле Лайм и Энтони не слишком отличались друг от друга. Сугубо плотские создания, которым понятны только такие вещи, как секс, вино и еда. А что дал мне Лайм помимо того, что обещал вполне конкретно? Развратные выходные. Вот, пожалуйста. Он же говорил, что может подождать, и винить его я не должна. Но надо же — именно это я и делаю. И после того как я запустила в Жака Кусто подушкой, мне еще очень хотелось как следует пнуть телевизор — так, чтобы расставить все точки.
Ручка с нарциссами лежала на столе возле блокнота, исчерченного именем «Лайм» в окружении вопросительных знаков и улыбающихся рожиц. Чертова Кара. «Встретишь предназначенного судьбой с помощью компьютера!»
Просто поразительно, как могут цеплять такие вещи. Главная сложность в том, что мне ведь хочется, чтобы они цепляли меня. Вдруг Лайм и есть моя судьба, а развратные выходные обернулись катастрофой именно потому, что в настоящей любви все не может быть абсолютно гладко? Попробуйте не зациклитесь на такой мысли.
Я позвонила Хилари.
— Какой адрес у той штуки с картами Таро, про которую ты мне рассказывала?
— О нет! — вырвалось у Хилари. — У тебя Безумная Неделя! Я так и знала.
— Это была катастрофа, Хил. Все эти выходные.
— Что, в самом деле?
— Ага.
— Даже говорить об этом не хочешь?
— Не-а.
— Только не начинай Безумную Неделю, — сказала Хилари. — Это последнее дело.
— Боюсь, без нее не обойтись.
— Ох... Ну ладно.
И она продиктовала мне адрес. Я записала его — и заодно вырвала исчерканный «Лаймами» листок и отправила его в мусор вместе со старыми чайными пакетиками и мокрыми салфетками. Стало немного легче.
Теперь я понимала, почему Умник Билл проводит столько времени за компьютером. Это как маленькое живое существо из серой пластмассы. Для Билла оно, возможно, действительно живое. Но я — то еще не настолько отчаялась.
Видел бы меня сейчас Лайм. Видел бы Дэн. Видел бы меня психиатр. Но мне было плевать. Я достала адрес сайта, где гадают по картам Таро, и я им воспользуюсь.
Щелк, щелк, щелк... Этим утром почты не было. Какой страшный удар. И вот я влезла на сайт www.tarot.spooky.com. вздохнула поглубже, вырубила Жака Кусто («А между тем на „Каллипсо“...») и ввела свой вопрос.
ПРЕДНАЗНАЧЕН ЛИ МНЕ СУДЬБОЙ ЛАЙМ? СПАСИБО, ВИКТОРИЯ ШЕПУОРТ.
И стала ждать. И вот на экране возникла моя карта, и побежали строка за строкой:
ПАЖ ЧАШИ
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, МОЖЕТ БЫТЬ ХУДОЖНИК, ХОЛОДЕН С ВИДУ И ПЫЛОК В ДУШЕ. ОН ЦЕНИТ ВЛАСТЬ И МУДРОСТЬ И РВЕТСЯ К ЦЕЛИ, НЕ ВЫБИРАЯ СРЕДСТВ. ЖДИТЕ ПОСЛАНИЯ, ПРИГЛАШЕНИЯ ИЛИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ. ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ НАЧАТЬ ВСЕ ЗАНОВО.
Я вспомнила, что говорила Хилари: «Там читаешь то, что хочешь прочитать». Наверное, так оно и было. И все же это показалось мне очень странным. Художник — ну да, художник-график. Под хладнокровной оболочкой скрывается пылкая натура — да, примерно час она скрывалась. Ценит власть и мудрость — мудрость?.. Рвется к цели, не выбирая средств, — я, похоже, еще легко отделалась.