— Ну ты дала, мать, — покачал я головой, прервав затянувшуюся паузу, во время которой тётка все же пустила слезу. Даже две — вон, отчётливые влажные дорожки на щеках. — Когда умудрилась-то?!
— Ошиб… кхм… ошибка молодости. — Молодец, взяла себя в руки. Вот с голосом только проблема. — Не ожидал, племяш?
— Конечно! Кто ещё знает… теперь?
— Только Герман. Больше никто из наших. А если и знают, то не показывают вида.
— А силён Егорий!
— Ты его осуждаешь?
— С чего бы? Имеет право — вдовец же. Но ты-то в нём что нашла?
— Тогда казалось, что многое.
— А теперь уже не кажется?
— Алекс, не пытайся выглядеть глупее, чем есть. Понял же сам, что это для меня больной вопрос.
— Извини. Но всё же… а почему ты его бросила?
— Он предпочёл чувствам долг перед родом. Я поняла. И простила… почти.
— Я про Димку.
— А ты жестокий, Алекс. Тебе не говорили?
— Ты первая. И всё же?
— Так для него лучше.
— Ой ли? Расти бастардом в среде аристо?! Лучше?!
— Лучше! — повысила голос тётушка. — Поверь, мне виднее. Отец его хотя бы любит.
— А ты нет?
— А я просто не имею такой возможности.
Ну да, условности нашего сословного общества в полный рост. Мало того, что тётка сама по себе странная, так ещё и ребенка прижила вне брака. Позор, причём для обоих родителей. И ещё вопрос, для кого больший — тётка-то и так практически отверженная, ей особо терять нечего, а вот глава богатого промышленного рода совсем другое дело. И, если совсем уж начистоту, решение не просто рационально, оно по-настоящему оптимально. Потому что пожениться эти двое не смогли бы, даже при взаимности и наличии такого желания. Почему? Да всё предельно просто: Силиным партия в лице Вероники Завьяловой невыгодна ввиду отсутствия общих деловых интересов, а Завьяловы сестру главы клана за тридевять земель не отпустят — не хватало ещё, чтобы какие-то Силины из задницы Протектората вздумали оказывать политическое влияние на клан. И оставить тётке ребёнка Георгий Силин не мог из тех же соображений. Потому и пришлось скрыть личность его матери, признав отцовство. В результате парень при любящем родителе, урезанном, но статусе, и при деньгах. Да и самой тётке спокойнее — убедила себя, что это всего лишь ошибка молодости, и плывёт по течению дальше… жалко её.
— Ладно, последний вопрос. Из личных, я имею в виду.
— Валяй уже.
— А парень сам в курсе, кто его мать?
Тётка молча помотала головой.
— Хорошо, — хмыкнул я, заставив Веронику Романовну измениться в лице. — В смысле, хорошо, что личные вопросы закончились. Остались чисто рабочие моменты.
— Я тебя слушаю, племяш.
— Как давно он… пропал?
— Восемь суток назад.
— И ты только сейчас решила ко мне обратиться?!
— Да мне самой Жорка только час назад позвонил!
— Та-а-ак… успокоились… в смысле час назад? А откуда восемь суток?
— Там очень запутанная история… может, лучше сам её с Георгием обсудишь?
— В твоём присутствии?
— Хотелось бы.
— Вызывай его.
— То есть ты согласен? — подняла на меня наполнившиеся надеждой глаза Вероника Романовна.
— А ты сомневалась, что ли? Реально? — неприятно изумился я, когда тётка отвела взгляд. — Знаешь, это даже обидно…
— Герман тоже так говорит.
— Часто?
— Всегда.
Н-да. Приплыли.
— Ладно, вызывай отца парня, будем выяснять подробности. И сама не отключайся.
— А если?..
— Если начнёт выделываться, сам его обломаю. Всё, звони.
— Хорошо.
— Кумо, перекрой пока видеопоток от нас, — велел я помощнику, приглушив звук.
— Принято, капитан Заварзин. Позволите вопрос?
— Давай.
— Вы хотите понаблюдать за реакцией нового собеседника?
— Именно. А что?
— Нет, ничего, сэр. Просто хотел убедиться, что правильно просчитал ваши намерения. И что не ошибся при составлении психологического портрета.
— Эй, ты где вообще этой гадости набрался?! — изумился я. Не хватало ещё, чтобы искин на основе «оцифрованной» мультиличности гексаподов психологическими игрищами увлёкся! — И зачем тебе?!
— Просто интересно, — отпёрся «мини-гекс».
— Тэ-эк-с… ладно, позже поговорим… тогда вот тебе новая вводная: наблюдай за абонентом, потом поделишься впечатлениями.
— Принято, капитан Заварзин.
Чёрт, этого ещё не хватало! Похоже, придётся пересмотреть наш «договор о сосуществовании», заключённый ещё на «Кэрриере» сразу после визита Хранителей. Тот, кстати, в результате свёлся к простой формуле «живи и давай жить другому». Но это позже, сейчас не до того — Георгий Силин наконец ответил на вызов. Гудка этак с десятого, примерно.