Да что далеко ходить? Тот, самый первый, разговор по душам на «Наваге», до сих пор как перед глазами. Уж не знаю почему, но в память врезался так, что могу практически с любого места его чуть ли не наизусть воспроизвести. А с какой страстью он рассказывал о своей любимой этнопсихологии! Хотя в тот раз, помнится, зашёл издалека, огорошив меня простейшим вопросом:
— А вы кто по профессии, молодой человек?
Что самое хреновое, без всякого перехода, так что я порядочно завис: ну вот что ему отвечать? Что дипломат-недоучка? Или наследник рода? Тоже, между прочим, профессия. Или?..
— Ну, не хочешь говорить — не надо. На беглого преступника ты не похож, а мне этого достаточно, — вошёл в моё затруднительное положение профессор. — И паренёк ты, Ваня, неплохой, это сразу видно. Уж поверь моему опыту.
— Спасибо. А вы сами чем занимаетесь, если не секрет? Нет, я помню, что вы учёный-этнопсихолог, но…
— Да, на слух довольно абстрактно, согласен, — улыбнулся Евгений Викторович. — Но на самом деле это очень интересная область гуманитарного знания.
— А-а-а!.. Я больше технарь, так что…
Соврал, и даже не покраснел!
— Ну, у всех свои недостатки! — подмигнул мне собеседник. — А если не плодить сущности, то этнопсихология — это синтетическая наука на стыке культурной антропологии и психологии. Ну и этнографии, конечно. Я, молодой человек, занимаюсь изучением взаимодействия различных этнокультурных групп между собой.
— А это разве не является задачей политологии? — удивился я.
То-то чем-то знакомым повеяло!
— Не путайте межгосударственные отношения с этнокультурными контактами, молодой человек! — шутливо погрозил мне пальцем профессор. — Моя область знаний более глобальна и универсальна. Я изучаю некие принципы, на основании которых можно объяснить любое взаимодействие между разумными индивидуумами или их общностями.
— Это вы про алиенов, что ли?
— Нет, так высоко я не забираюсь. Это уже другая наука, ксеноэтнопсихология, либо философия межвидового контакта. Я же больше интересуюсь людьми. Вот вам типичный пример, молодой человек: взаимоотношения клана Авериных, которым принадлежит эта чудесная планета, с их партнерами из Протектората Чжунго. Они же отличаются от контактов с соотечественниками, не так ли?
— Ну, пожалуй…
— Отличаются, и ещё как! — воодушевился профессор. — Извечная проблема контакта Востока и Запада, корень которой кроется в истории Земли. Как сформировались нации? Какие факторы оказали влияние на национальные черты? По каким законам развиваются контакты между народами? Почему возникли границы? И почему они не исчезли, когда Человечество как вид вышло в глубокий космос? Что заставило нас сначала частично отказаться от национальной самоидентификации, а потом возродить национальные государства в космических масштабах? Почему мы до сих пор слепо придерживаемся традиций, возникших ещё на Земле, хотя условия жизни людей существенно изменились? Ну и так далее, и тому подобное. Таких вопросов превеликое множество, Ваня. И самое интересное, что ответов гораздо меньше.
— Эк вы вкусно рассказываете! — восхитился я. — Заслушаться можно!
— А, не обращай внимания, — отмахнулся профессор. — Привычка. Это, по сути, краткий пересказ первого вопроса из первой лекции моего авторского университетского курса. Так сказать, «Введение».
— Мой отец называет такое профдеформацией.
— Она и есть, — кивнул Евгений Викторович. — По глазам вижу, что спросить хочешь.
— Угу. Профессор, а вы, если не секрет, зачем на архипелаг направляетесь? Что-то не верится мне, что в аборигенах дело.